Он увидел своего близнеца, но это был не Бран в Веспуджии… Или все-таки Бран? Это был молодой человек примерно его лет. Он стоял у озера. Рядом с ним находился другой мужчина, немного старше, который был похож на Брана – и не был, ибо глаза его светились неприязнью. Они начали биться, сошлись в смертельной схватке.
Лежащая на берегу озера огромная груда цветов затлела, красные язычки пламени заплясали на лепестках роз…
– Мэттью!
Мэттью открыл глаза. Над ним стояла мать с чашкой ромашкового чая.
Рядом с растущей пачкой страниц рукописи лежала генеалогия, над которой Мэтт тщательно работал; генеалогия эта разделялась на две ветви, словно двойная спираль. В одной из них была надежда, в другой – бедствие. И эта книга, Бран и поселение в Веспуджии переплелись в его разуме и сердце.
Зима выдалась очень холодной.
– Когда день начнет прибывать, станет еще холоднее, – сказал Мэттью доктору Лаукаю, который мрачно слушал его легкие.
Доктор отступил на шаг и посмотрел на молодого человека:
– Мэттью, ты поддерживаешь Зиллу.
Мэттью улыбнулся:
– Я всегда поддерживал Зиллу, еще с тех пор, когда мы были детьми и ей хотелось забираться на деревья так же высоко, как забирались мы с Браном.
– Я не это имею в виду. Ты поддерживаешь ее в этой сумасбродной затее отправиться в Веспуджию к Брану.
– Когда Бран просил у вас руки Зиллы, вы дали ему свое благословение, – напомнил доктору Мэттью.
– Да, но тогда предполагалось, что Бран останется здесь и станет партнером отца.
– Но если благословение дано, доктор Лаукай, его уже не отнять, – стоял на своем Мэттью. – Сердце Зиллы в Веспуджии, с Браном. Я понимаю, что она заняла место своей матери в вашем доме и за вашим столом. Но она ваша дочь, доктор Лаукай, а не ваша жена, и вам не следует держать ее на привязи.
Доктор побагровел от гнева:
– Да как ты смеешь?!
– Смею, потому что люблю Зиллу всей душой и всегда любил. Я буду тосковать о ней не меньше вашего. Без Зиллы и Брана я потеряю все, что придает моей жизни смысл. Но я не стану удерживать их из эгоизма.
Лицо доктора потемнело еще сильнее.
– Ты обвиняешь меня в эгоизме?
– Возможно, неумышленном – но да, эгоизме.
– Ты… ты… не будь ты калекой, я бы… – Доктор Лаукай уронил занесенную руку, развернулся и вышел.
Однажды в марте, когда отдельные капли дождя прорывались в дымоход и шипели в огне, Мэттью внимательно посмотрел на Зиллу, склонившуюся над чайным подносом.
– Зилла. Пора. Ты должна ехать в Веспуджию.
– Ты же знаешь, как я этого хочу. – Она коснулась его тонких пальцев. – Папа сказал – может, на будущий год.
– На будущий год будет поздно. Ты нужна Брану сейчас. Что ты собираешься делать со своим отцом? Будущий год так всегда и останется будущим. Отец никогда тебя не отпустит.
Девушка уставилась в огонь:
– Я предпочла бы ехать с отцовским благословением, но я боюсь, что ты прав и он не собирается его давать. Но где же взять деньги и как найти подходящий корабль и купить на нем место? Для девушки все это трудно, а то и невозможно.
– Ты должна ехать этой весной, сразу же, как только сойдет лед и корабль сможет отплыть.
– Мэтт, но почему вдруг такая спешка?
– Бран дотянулся до меня прошлой ночью…
– Что-то случилось?
– С Браном все в порядке. Но Геддер… Рич… – Тут с Мэттью случился приступ кашля, а когда он сумел выпрямиться, то у него не было сил говорить.
Зилла продолжала приходить каждый день. Она сидела в кресле у камина, разливала чай и согревала Мэттью своей улыбкой. Следующие несколько недель он не заводил разговор о том, что ей необходимо ехать в Веспуджию. Затем в один прекрасный день, когда силуэты голых деревьев украсились набухающими почками, Мэтт встретил девушку с нетерпением.
Он едва дождался, пока она сядет рядом со столиком.
– Зилла, открой сейф.
Он назвал комбинацию цифр и смотрел, как девушка вращает циферблат.
– Отлично. Достань оттуда большой конверт. Это тебе.
Зилла удивленно посмотрела на него:
– Мне?
– Я был занят последние недели.
– Отец говорит, что ты слишком много работаешь. Книга готова?
– Фактически да. Кое-что еще надо углубить, кое-что подправить. Но я был занят другим. Открой конверт.
Зилла повиновалась:
– Деньги, и… Мэтт, что это?
– Билет. Корабль отплывает в Южную Америку через четыре дня. Ты должна быть на нем.
– Но, Мэттью, я не могу допустить, чтобы ты…
– Я заработал эти деньги писательским трудом. И могу делать с ними все, что захочу. Ты нужна Брану, Зилла. Ты должна ехать. Ты перетянешь чашу весов.
– Какую чашу весов?
– Должен продлиться род Мадога – не Гвидира…
– Я не понимаю. Ты покраснел. Ты не…
– Я не болен. Это часть книги… Ты любишь Брана?
– Всем сердцем.
– Достаточно, чтобы покинуть Мадрун без отцовского благословения и втайне?
Зилла прижала конверт к груди.
– Ты поедешь? – спросил он ее.
– Поеду.
Она взяла холодную руку Мэттью и прижалась к ней щекой.
– Все будет хорошо, – пообещал он. – «Будешь ли переходить через воды, Я с тобою, – через реки ли, они не потопят тебя; пойдешь ли через огонь, не обожжешься и пламя не опалит тебя»[6]. Ибо огонь разгорается, разгорается…
Он никогда больше не увидит ее. Ему не выдержать боли расставания.
Доктор Лаукай ворвался в Мерионет, словно буря. Мэттью слышал его крики: «Где она взяла деньги?! Как она купила билет?!»
Мэттью улыбнулся, мимолетно порадовавшись, что доктор Лаукай считает его беспомощным калекой и даже не предполагает, что все это устроил он, Мэттью.
Когда доктор зашел в кабинет послушать сердце Мэттью, он уже немного успокоился и хотя бы больше не кричал.
– Ты, небось, доволен?
– Зилла с Браном любят друг друга, – тихо ответил Мэттью. – И то, что они будут вместе, – это правильно. А вы всегда так интересовались своим валлийским наследием и этим поселением, что постепенно ваше отношение изменится. Вы можете навестить их…
– Легко сказать! А моя практика?
– Вы много лет не брали отпуск. Неужели вы не заслужили нескольких недель отдыха?
Доктор Лаукай бегло осмотрел его и сказал:
– Когда потеплеет, тебе станет получше.
Лето медлило.
Мэттью отправил книгу издателю. Боль в спине усиливалась с каждым днем, а сердце лихорадочно колотилось. Во снах он был с Браном, ожидающим приезда Зиллы. Он был с Гвен, все еще обиженной, но уже смеющейся шуткам Рича, откликающейся на его верную любовь и отзывчивость. И в то же время ее все еще интриговал Геддер с его свирепой внешностью и глазами, скрывающими тайну, совсем не похожими на ясные и искренние глаза Рича. Она знала, что Рич любит ее, но чуждость Геддера ее зачаровывала.
Гвен играла и с Ричем и с Геддером, и это грозило бедой – так сказал Мэттью тот мальчишка на камне, прежде чем он глубже провалился в сон.
Геддер и Бран. Стоящие на утесе и глядящие вниз, на дома поселка. Геддер настаивает, чтобы Бран женился на Зиллье
