Мэттью отложил доску для письма и притянул своего близнеца к себе, и они заплакали вместе, и Бран заговорил, стремясь выплеснуть всю боль, ужас и кошмары, через которые ему довелось пройти. А Мэттью обнимал брата и принимал его боль.
Когда поток иссяк, Бран посмотрел на брата:
– Спасибо.
Мэттью крепче обнял его:
– Ты вернулся, Бран. Мы снова вместе.
– Да. Навсегда.
– Хорошо, что ты возвращаешься к жизни.
– Возвращаться к жизни больно. Мне нужно убежать от боли.
– Что? – испуганно переспросил Мэттью.
– Мэтт, брат мой. Я уезжаю.
– Что?! – Мэттью посмотрел на стоящего перед ним Брана, здорового и сильного. Желтые атласные шторы придавали теплый оттенок дневному свету и делали волосы Брана ярче. – Куда?
– Ни за что не угадаешь.
Мэттью ждал.
– Папа получил письмо из Уэльса, от кузена Майкла. Отряд колонистов все-таки выехал в Патагонию, чтобы основать поселение. Сейчас они уже там. Я собираюсь присоединиться к ним. Представляешь, старая мечта сбывается!
– Мы поедем вместе…
– Дорогой мой братец, ты делаешь себе имя здесь, своим пером. Я-то знаю, что сочинительство – это работа, даже если папа этого и не понимает. Но та суровая жизнь, которая предстоит мне в этом валлийском поселении, – не для тебя.
– Ты прав, – признал Мэттью. – Я буду обузой.
– Я никогда больше не буду отгораживаться от тебя, – пообещал Бран, – даже в Патагонии. Я обещаю все делить с тобой, и ты сможешь писать об этом так же ярко, как если бы присутствовал там во плоти. Кузен Майкл пишет, что колонисты обустроились в небольшой области Патагонии, именуемой Веспуджия. Я расскажу тебе все о ней и нарисую целую плеяду характеров.
– Ты сказал Зилле?
Бран молча покачал головой.
– Брат, ты же понимаешь, что Зиллы это тоже касается. Она носит твое кольцо.
– Я все скажу сегодня за ужином. Я попросил маму пригласить Лаукаев.
Ужин накрыли в столовой – большом темном помещении, обшитом дубовыми панелями, которые, казалось, поглощали свет хрустальной люстры. Тяжелые коричневые шторы наподобие тех, что висели в библиотеке, были задернуты из-за холодного вечера. Яркий огонь в камине плохо прогревал чем-то похожую на пещеру комнату.
Во время трапезы разговор вертелся в основном вокруг валлийской экспедиции в Патагонию. И мистер Мэддокс, и доктор Лаукай вчуже разволновались из-за этого смелого предприятия.
– Вот это затея! – сказала Гвен. – Папа, почему бы тебе туда не поехать? Будь я мужчиной, я бы поехала.
Мэттью с Браном переглянулись, но Бран чуть качнул головой.
После десерта, когда миссис Мэддокс отодвинула свое кресло и кивком позвала Гвен и Зиллу за собой, Бран остановил их.
– Мама, подожди, пожалуйста. Мне нужно кое-что сказать вам всем. Мы все получили удовольствие, обсуждая патагонскую экспедицию и основание колонии в Веспуджии. Много лет назад, до того как с Мэттом произошел несчастный случай, мы мечтали присоединиться к тому землевладельцу из Мадруна, когда он отправился в путешествие, посмотреть, найдется ли там подходящее место для поселения. Так что, возможно, вас не удивит, что я решил присоединиться к поселенцам и начать новую жизнь в Веспуджии. Сегодня я написал кузену Майклу и мистеру Парри в Уэльс и отослал письма в Веспуджию.
На мгновение повисла ошеломительная тишина.
Бран, улыбнувшись, нарушил ее:
– Доктор Лаукай говорит, что более теплый климат пойдет мне на пользу.
– Ну, может быть, не стоит ехать так далеко в погоне за теплом? – спросил мистер Мэддокс. – Ты вполне мог бы отправиться на Юг, в Южную Каролину или Джорджию.
Губы Брана сжались в гримасе боли.
– Папа, ты забыл, откуда я вернулся?
– Нет, сын, – сказал мистер Мэддокс, – я не забыл. Но война закончилась, и тебе следует оставить ее позади.
– На Юге? Я сомневаюсь, что меня тепло примут в штатах Конфедерации.
– Но Веспуджия… так далеко! – Глаза миссис Мэддокс наполнились слезами. Зилла, бледная, но решительная, достала из ридикюля чистый носовой платок и вручила ей. – Если бы ты просто продолжил восстанавливать силы, поехал учиться в Уэльс вместе с Мэттью, занялся бизнесом с отцом…
Бран покачал головой:
– Мама, ты знаешь, что я не могу заняться бизнесом вместе с папой. И у меня, в отличие от Мэттью, нет таланта, который я мог бы применить здесь. Похоже, лучший для меня способ взять себя в руки – это отъезд. И где можно лучше изучить валлийский, чем среди людей, которые постоянно на нем разговаривают?
– Ты застал меня врасплох, сын, – медленно проговорил мистер Мэддокс, – но, похоже, это вполне разумное решение для тебя. А, Уилл?
Он посмотрел на доктора. Тот принялся набивать трубку.
– В определенном смысле, папа, меня можно отождествить с Мадогом. Мы с Мэттом сегодня вечером перечитали поэму Томаса Гвинна Джонса о нем. – Он посмотрел на Гвен. – Помнишь?
Девушка фыркнула:
– Я никогда не читаю по-валлийски, если только папа меня не заставит.
– Мадог покинул Уэльс в полном отчаянии, потому что брат пошел на брата, совсем как у нас во время этой ужасной войны, «пока не стало казаться, что сам Господь оставил своей заботой сынов человеческих». «Ymdroi gyda diflastod as anobaith Madog wrth ystried cyflwr gwlad ei ededigaeth, lle’r oedd brawd un ymladdyn erbyn brawd hyd nes yr oeddpetal Duw ei hun wedi pedio a gofalu am febion dynion».
Мистер Мэддокс потянулся за своей трубкой.
– Ты запомнил.
– Хороший мальчик, – одобрительно произнес доктор Лаукай.
– Я запомнил и слишком хорошо понял, ибо во время войны было много таких ночей, когда Бог отворачивался от наших полей битвы. Если сыновья человеческие бьются друг с другом, ожесточив сердца, как Богу не отвернуться? Видит бог, рабство – зло, но война тоже зло, зло, зло!
Зилла отодвинула пустую десертную тарелку, подбежала к Брану и, опустившись на колени, порывисто схватила его ладонь и прижалась к ней лбом.
Он взял ее за руки:
– Я шел на войну, думая, что человечество разумно, но обнаружил, что это не так. Но это было всегда, и я наконец стал взрослым, как задолго до меня стал взрослым Мэтт. Он дорого бы дал, чтобы отправиться со мной в Веспуджию, а я – чтобы взять его с собой, но мы оба знаем, что это невозможно.
Миссис Мэддокс все еще тихо плакала в платочек.
– Нельзя больше допускать такой войны, которая может делать с людьми подобные ужасные вещи!
– Дорогая, – сказал мистер Мэддокс, – нехорошо с нашей стороны напоминать Брану о войне.
