При его отце - Иване IV Васильевиче держава, традиционно именуемая Россией, сделала тот маневр, который определил ее сущность на последующие пять веков. И Дмитрий с решением рулевого был не согласен.
Нет, конечно, нет. Он не считал своего природного отца дураком или вредителем. Отнюдь. Скорее, напротив. Все, что он узнавал здесь об Иване Грозном, рекомендовало его по самой высокой планке. И ум, и упорство, и пытливость, и находчивость, и какое-то чудовищное трудолюбие. Он был, безусловно, на своем месте. Прирожденный правитель волею судьбы оказавшийся у кормила.
Беда была в другом – он опирался на те знания, которые не позволили ему принять правильное решение. А среда, в которой он вырос, не дала ему шансов своевременно осознать свою ошибку и попытаться исправить.
К середине XVI века системно-идеологическая самоизоляция продолжала набирать обороты, достигнув своего пика. Самоизоляция в любом формате – штука весьма бестолковая. В радикальном же так и вообще – крайне вредная и деструктивная. И чем дальше в лес, тем толще получались партизаны.
Само собой, Дмитрий не имел никаких личных предрассудков в отношении православия. Это было вне его парадигмы мышления. Он ненавидел все религии одинаково, не опускаясь до любимчиков. Да, православие играло ключевую роль в сложившейся системно-идеологической самоизоляции. И что с того? Вместо него могла быть любая другая религия, подаваемая в формате государственной идеологии, локализованной территориально одним, далеко не самым сильным государством. Ну или небольшой группой слабых государств. Не принципиально.
Проблема заключалась совсем в ином. Дело в том, что при любом столкновении идеологических платформ сильнее всего страдает та сторона, у которой меньше всего земель, денег, знаний, людей и так далее. Иными словами - ресурсов. И чем дольше длится борьба, тем сильнее она бьет по слабому. Не потому что плох или не прав. Отнюдь. Природа вообще таких категорий не различает. Сильнее ему достается только по одной причине – потому что он слабый. И чем сильнее начальный перекос ресурсов, тем сильнее урон, тем быстрее достигается критическая усталость.
Грустная ситуация. Ибо все равно, кто с кем сражается. Коммунисты с капиталистами или православные с католиками. Бог, при прочих равных, всегда на стороне больших батальонов, как говаривал Наполеон. Единственный выход в свое время показали англичане. Именно в той туманной стране появилось понимание, что, если джентльмен не может выиграть по правилам, джентльмен меняет правила. Отец Дмитрия этого подхода к жизни не ведал. Он честно пытался выиграть в казино по правилам сего мутного заведения. Однако в Большой партии, длинною в несколько веков, это вело Россию от поражения к поражению. Не только и не столько военным, сколько социально-политическим и экономическим.
Конечно, кто-то может сказать, что к своему расцвету Российская Империя стала территориально самым большим государством мира. Ну, после Британской Империи, на которой в те же самые годы никогда не заходило солнце . Вот только беда в том, что большая часть этих земель была непригодна или еще очень долгое время будет непригодна для эффективной хозяйственной деятельности. А львиная доля другой имеет массу специфических особенностей, продиктованных климатом и логистикой. Получилась большая, очень земля. Но толку с того вышло немного. А проблем – полный воз. От транспортных и экономических до социально-политических. И учитывая общесистемное отставание от ведущих мировых держав, это сказывалось самым пагубным образом. Выходила так, что небольшая Германия или Франция обладала экономическими и социально-политическими возможностями, куда большими, чем огромная Россия.
Дмитрий прекрасно понимал общую диспозицию и пропорции сил.
Могла ли Россия в той системно-идеологической формации, в которой она пребывала, уверенно конкурировать и решительно побеждать на мировой арене? Нет. Очень непатриотичный вывод. Но Дмитрий и не был патриотом в привычном понимании этого слова. Он не понимал, какой в этом смысл. Для него патриотизмом была любовь к Родине. А будет ли человек рад, если его возлюбленная голодная, холодная и грязная устало бредет по дороге? Возможно. Но такими вещами Дмитрий не увлекался. Плетка там, страпон, кляп и прочие игрушки как-то его не вдохновляли, как и не возбуждало истязание других. Он предпочитал видеть возлюбленную сытой, ухоженной, здоровой и если не счастливой, то уж точно довольной своей жизнью. И никаких комплексов не испытывал по поводу того, какими способами это добиваться. Надо забрать у соседа вкусную еду для своей возлюбленной? Значит надо. Надо научиться у другого соседа тому, как правильно забивать гвозди в бетон, чтобы по-человечески повесить картину в комнате любимой? Не вопрос. Главное – результат. Все остальное – пустая болтовня, детские комплексы и деструктивная рефлексия. Такой уж он был человек.
Государь не мог выиграть по правилам. Ни он, ни Россия. Поэтому Дмитрий решил последовать завету Александра Васильевича Суворова, который, как известно, прослыл большим любителем удивлять своих врагов. Все ждут, что он вломится в дверь, ну или, на худой конец, в окно. Но нет – он решительно прыгает в дымовую трубу и, весь перемазанный как черт, атакует растерявшегося и смущенного врага «в штыки». Дмитрий прекрасно понимал, что так нельзя, что так глупо и неправильно. Ведь все, что касается людей и общества, нужно претворять в жизнь постепенно, аккуратно и не спеша. Чтобы не было потрясений. Но Государь не был уверен в том, что его дело не заглохнет после его смерти. Вдруг его сын будет идиотом? Или слишком слабым? Или просто окажется заложником положения? Или этого сына вообще не родится? И так далее. Очень сложно планировать дела на столетия вперед, когда не знаешь, что будет завтра. А потрясения? Так для России это была обычная форма существования и лишние несколько лет погоды не сделают…
- Ты уверен? – Нервно покусывая губы, спросила Марина.
- Пути назад нет. Уже нет. Я приказал раздать им все напечатанные тексты.
- Я боюсь… Это все выглядит очень опасно.
- Поверь – так нужно. Мы могли бы прожить с тобой тихо и спокойно, наслаждаясь тем, что греем свои царственные задницы о трон. Жужжание мух, изобилие варенья, мирно пасущиеся глисты, душная благость церквей и тошнотворный покой, больше напоминающий смерть. Но… разве это тебе нужно? Разве такого ты хочешь мужа?
- Я люблю тебя.
- Верю. Но такого, какой я есть. И чтобы не потерять твою любовь я должен идти вперед. Идти в бой. Пусть даже это может стоить мне жизни.
- Нам жизни, - поправила его Марина, невольно дернув рукой в сторону уже изрядно округлившегося животика.
- Я понимаю,
