- Присаживайтесь, - мягко улыбнувшись, произнес Дмитрий.
- Государь… - начал было говорить патриарх, но Государь оборвал его жестом.
- Я не собираюсь мириться с аристократией, если ты этого хочешь.
- Но почему?
- Так нужно.
- Но ведь это ведет державу в хаос!
- Софья Палеолог ввергла державу в хаос! – Возразил Дмитрий. – А я пытаюсь вывести!
- Что?! Кто?! Но почему?
- Кто подбил моего прадеда на дурные реформы? Начал прадед - закончил отец. Как итог – катастрофа Ливонской войны. Или ты забыл, почему нам пришлось ее прекратить? Я напомню. У нас просто кончились «негры».
- Кто?! – Хором переспросили иезуит и патриарх.
- Не берите в голову. Заговорился. У моего отца просто закончились возможности верстать новых стрельцов и поместных. Люди кончились. Мы понесли поистине катастрофические потери в живой силе! Сколько конкретно – сказать сложно. Но от двухсот до двухсот пятидесяти тысяч крепких, здоровых мужчин, которые ой как пригодились бы и на пашне, и в мастерских. А сколько жен потеряло кормильцев? А сколько невест женихов? А сколько потрачено денег и прочих ценностей? Сколько изготовлено и оставлено на полях оружия, обмундирования и прочего имущества? Это поражение стало для державы настоящей катастрофой!
- Я не понимаю тебя, - покачал головой патриарх. – Как твоя прабабка оказалась виновной во всем этом?
- Она подбила прадеда на дурные реформы. Например, вместо совершенно бестолкового поместного ополчения у нас была бы кавалерия не хуже польских крылатых гусар. Все к тому шло. Или ты не знаешь, кто разбил Мамая на Куликовом поле? Княжеские и боярские дружины! По своему снаряжению, лошадям, выучке и приемам боя они вполне были на уровне крылатых гусар. А возможно и выше. Но мы похерили их всецело. И перешли к бестолковой степной кавалерии, организованной по древнему византийскому образцу, устаревшему более чем на пять веков…. Да что и говорить, Карл Мартер привел на битву с арабами при Пуатье войско, организованное также. Эм. Почти тысячу лет назад….
- И только это? – Хмуря лоб, поинтересовался Иов.
- Отнюдь. Это только один из эпизодов. Поражение в Ливонской войне и последующий тяжелый кризис не стал неожиданностью. Но прямым следствием из того, какой дорогой мы шли. Все мы. И особенно бояре… ненавижу их. Они настолько прогнили и деградировали, что вызывают у меня только омерзение. Люди и так после всей этой катастрофы жили кошмарно. Сильно голодали. Так эта дрянь с них бросилась последние соки сосать, усугубляя и без того чудовищное положение дел, вгоняя державу в полное и окончательное расстройство! Ненавижу. Ненавижу! НЕНАВИЖУ!!! Твари! Безмозглые твари! Они не понимают, что любая держава стоит на плечах своих пахарей и ремесленников. И чем крепче эти плечи, тем благополучнее державы. А они в своей безумной жадности готовы были все по миру пустить!
- Государь, - вкрадчиво произнес иезуит, несколько потрясенный такими словами, - мы хотели бы помочь в твоем деле, но не понимаем замысла. Не мог бы ты нам его объяснить?
- Быть может, вы не понимаете замысла, потому что так и задумывалось?
- Но…
- Серьезно, - перебила его Марина. – Почему Дмитрий должен вам доверять?
- Но тебе он доверяет? – Лукаво поинтересовался Муцио.
- Доверяет, - усмехнулась Государыня, - но лишь потому, что если умрет он, за ним следом последую и я. Мне не выгодно его предавать. А вам?
- Я лишь пекусь о благополучии державы, - возразил Иов, разве руками.
- Веру, - охотно согласился Дмитрий. - Но что будет, если ты поймешь – наши взгляды в этом вопросе разошлись?
- Постараюсь тебя переубедить.
- А если я не поддамся уговорам?
- Я… не знаю, - как-то подавленно ответил Иов. – Наверное продолжу свои попытки.
- Не лукавь, - холодно произнес Дмитрий. – Ты предашь меня. Признайся, ведь ты считаешь, что я сошел с ума?
- Нет, что ты!
- Неужели тебе так страшно признаться? - Оскалился Государь.
- Хорошо, - примирительно произнес Муцио. – Мы не хотим знать твоих планов.
- Что? – Удивился Иов.
- Не хотим, - с нажимом произнес иезуит. – Наш интерес действительно выглядит подозрительно. И если допустить, что мы тебе враги, то делиться с нами планами – фатальная ошибка. А никаких способов узнать, на чьей мы стороне, пока не случится задуманное, невозможно. А что-то обязательно произойдет.
- Я рад, что ты это понимаешь, - довольно мягко произнес Дмитрий.
- Но то, что ты сделал… признаться, я не понимаю тебя. Зачем? Что тобой двигало? Неужели только чувство мести? Ты же установил такие жуткие законы, что я и помыслить не могу.
- Друзья, - примирительно произнес Государь, - я понимаю ваши беспокойства. Но доверьтесь мне. Чего вы боитесь? Что меня убьют? Так Земский собор выберет кого-нибудь еще. Вон Михаил Романов – прекрасный кандидат. В голове так пусто, что аж звон стоит. Нерешителен. Глуп. Что может быть лучше для монарха? Он вернет все к старине. Ну, как сможет. Шапку Мономаха-то и прочие старые наряды я уже совсем изничтожил в дело пустив. Но как-нибудь управится. И продолжит трудовой подвиг моего блаженного брата. И ты, отче, получишь то, что так страстно желаешь – тишь, да гладь, да божью благодать. Ну, на сколько-то лет.
- А ты разве этого не хочешь?
- Упасти Боже!
- Что?! Но почему?
- У народа хань, проживающего в державе Мин далеко на востоке есть проклятие: «Чтобы вам жить в эпоху перемен!» Они считают, что это самые грустные и тяжелые годы. Но я так не считаю. На мой взгляд эпоха перемен – самая замечательная пора. Королеве Англии Елизавете приписывают высказывание, которое точнее всего характеризует эту эпоху. Звучит оно так: Когда надвигается буря, каждый действует так, как велит ему его природа. Одни от ужаса теряют способность мыслить, другие бегут, а третьи — словно орлы расправляют крылья и парят в воздухе. Звучит, не правда ли? Может быть дело в природе этого народа хань?
- Ты думаешь? – Задумчиво задал вполне риторический вопрос иезуит.
- А почему нет? Ты думаешь викинги хоть чего бы достигли, если бы сидели и млели от покоя? Да чего далеко ходить? Конкистадоры! Горстка безумцев бросилась через Атлантический океан и завоевали целых два континента!
- И многие из них погибли, - назидательно заметил Мурцио.
- Все мы смертны, - безразлично пожал плечами Дмитрий. – Сколько живет простой селянин? Лет двадцать пять – тридцать? Счастлив ли он в спокойной жизни? Тяжелый труд, голод, холод, лишения, боль, унижения… вот в общем-то и вся гамма его
