Зуб вёл Шурупа по сравнительно хорошо сохранившемуся кварталу. Дома стояли целые, только в одной из шестнадцатиэтажек на последнем этаже зияла в стене огромная пробоина. Не слабый заряд залетел, видать. Зацепившись ножкой, из дыры свесилась двуспальная кровать без матраса. Истлевшие остатки матраса валялись на земле прямо под домом. Шурупа всегда удивляло, зачем было людям до войны строить такие высокие дома. Это же сколько времени и сил надо, чтобы подниматься на верхние этажи! Да и спускаться оттуда тоже не сахар. Пока пробежишь все шестнадцать этажей по лестнице, голова закружится. А если шипохвосты нападут? Или уроды? В окно не выскочишь. На третьем этаже ближнего дома вдруг неожиданно громко сработала электра, хлестанув своим разрядом неосторожного кота, крадущегося по балкону, но, видимо, не особо и попала. Зверюга заорала благим матом, сорвалась вниз и, распространяя вокруг себя запах палёной шерсти, как ошпаренная побежала прочь, чуть не сбив с ног путников. Зуб нервно выругался, переложил самострел на сгиб локтя и вытер мгновенно вспотевшие руки о штаны. К длинному, как огромная змея, зигзагообразному дому подошли с торца.
— Вот ведь незадача-то! — выругался охотник.
— А что случилось?
— У тебя что, повылазило? Сам не видишь? Вон какая стая слепышей на отдых расположилась. И, похоже, уходить не собираются.
— А с другой стороны дома?
— Туда соваться тоже дураков нет. Сплошное поле аномалий. Придётся через подвал идти. И осторожно, чтобы собак не привлечь. Альфача, вроде нет, можно рискнуть.
Зуб пригнулся и, укрываясь за буйно разросшимися кустами, осторожно пошёл к крайнему подъезду. Шуруп так же, старательно копируя движения напарника, двинулся следом. Перевели дух только тогда, когда оказались внутри загаженного подъезда. Охотник принюхался.
— Кошачьей вони не слышно. Значит в там безопасно. Пошли.
Они спустились по короткой лестнице и вошли в полутёмный подвал. Сквозь небольшие окошки в помещение прорывались лучи света, частично рассеивая темноту. Подвал был длинный, под всем зданием, и дальняя часть совсем не просматривалась. Зуб кивнул Шурупу и пошёл вперёд. Парень подался следом, с интересом оглядываясь вокруг и спотыкаясь о хлам, щедро разбросанный по полу. Пройдя примерно половину пути, охотник внезапно остановился и, к чему-то прислушиваясь, обернулся. Изменившееся моментально лицо Зуба напугало Шурупа. Такого страха на лице своего напарника он ещё не видел. Взгляд, брошенный назад, сразу всё прояснил. Темнота там, где они были совсем недавно, сгустилась до состояния черноты, в которой мелкими искорками поблёскивали маленькие глазки. Ну а писк, раздающийся оттуда, вообще не оставлял никаких сомнений.
— Крысы! — заорал Зуб и рванул вперёд.
Шурупа уговаривать не надо было, и он помчался вслед за напарником, перепрыгивая через хлам. Мерзкий пищащий крысиный вал приближался. Зуб, резко повернув, бросился к выходу из подвала. Пулей взлетев на первый этаж, напарники юркнули в ближайшую квартиру и закрыли за собой дверь. Привлечённые шумом слепыши сунулись к подъезду, а навстречу им хлынула река голодных грызунов. Шуруп, открыв рот, наблюдал за жестокой схваткой, развернувшейся под окном. А посмотреть действительно было на что. На одного слепого пса приходилось не меньше десяти крысюков. В стороны летели разорванные тушки грызунов. Раздавался визг погибающих собак, в воздухе повис тяжёлый пряный запах крови. Начавшийся внезапно дождь немного сбил вонь, но не остудил боевой пыл схватки. Слепыши явно проигрывали в этой битве, поэтому в какой-то момент резко отпрянули назад, разрывая дистанцию, и бросились наутёк. Крысы, оставшись без противника, как ни в чём не бывало, рассосались по двору, объедая свежие трупы.
— Придётся ждать, пока они не насытятся, — буркнул Зуб, устраиваясь в облезлом кресле.
— Наверное, — согласился Шуруп, усаживаясь на диван.
Крысы ели не торопясь, явно смакуя, и ждать пришлось часа полтора.
Отошли на квартал назад и, повернув направо, сразу углубились во дворы. Продираясь через заросшую кустарником площадку, Василий обратил внимание на слабо светящуюся электру, красиво расположившуюся на шведской лестнице. Искрящиеся перекладины выглядели действительно прекрасно и, одновременно, пугающе. Сгустившиеся уже давно облака наконец разродились дождём. Идти дальше не представлялось возможным. Конечно, под дождём практически все аномалии видны невооружённым взглядом. Однако дождевых червей тоже никто ещё не отменял. А эта нечисть похлеще шипохвостов будет. Группа укрылась в ближайшем доме, выбрав квартиру с окнами, выходящими на вход в подъезд. Рассевшись на мягкой мебели, ребята решили не терять даром времени и пообедать.
— А что, командир, какие прогнозы на выполнение задания? — поинтересовался Савченко, жуя бутерброд с сыром.
— Должны выполнить.
— А другие не смогли.
— Это другие не смогли. А мы просто обязаны. Мы, всё-таки «Призрак», лучшая группа.
— Так аномалиям или зверью всякому всё равно, лучшие мы или худшие.
— Зато нам не всё равно. Мы лучшие.
— А мне вот интересно, кроме нас вообще кто-нибудь выжил? — спросил Кузьмин.
— Вон, мародёры вполне себе живут. И уроды тоже, — ответил Василий.
— Да я не про это. Вообще, страна хоть сохранилась?
— Вряд ли. Такой силы удары нанесены. Да и противнику вряд ли мало показалось. Вот так и выживают, наверное, по всему миру, как у нас здесь.
— А аномалии и зверьё всякое? Всего пятнадцать лет прошло, а бывшие друзья человека превратились в жестоких и кровожадных слепых псов. Да милые симпатичные котики превратились в это отродье с шипом на хвосте.
— Скорее всего всему виной радиация, хотя, в Чернобыле таких мутаций не было. Да и на развалинах Хиросимы и Нагасаки тоже коты так и остались обычными котами. Может какое-то биологическое оружие применили, влияющее на генетику?
— Кстати, вы заметили, что птиц нет? — вставил Шаман. — Кроме ворон. Да и те плотоядные.
— Да. Но это-то как раз легко объяснимо. Вороны ещё до войны выделялись своим умом в животном мире. Практически на одной ступеньке с дельфинами и обезьянами. Ну и в условиях изменившейся действительности смогли
