Под ногами что-то зашевелилось, и Пингвин отпрыгнул в сторону, выхватывая Беретту. И вот тут у него буквально глаза полезли на лоб. Повсюду, куда ни кинь взгляд, из земли полезли противные мерзкие черви толщиной сантиметров двадцать, а то и тридцать. Круглые ротовые отверстия на торцах этих шлангов-переростков, усеянные мелкими зубами, повернулись, как один в сторону наёмника. Пингвин заорал от ужаса и помчался в ближайший двор, паля перед собой из пистолета. Верхние части червей с круглой пастью разлетались от попадания пуль зелёной вонючей жижей, однако червей меньше не становилось. Рванув на себя калитку, наёмник ворвался во двор, но там тоже всюду были черви. Инстинктивно он перескочил на какой-то железный бак, отстреливаясь от стремящихся к нему кошмарных порождений города. Достреляв последнюю обойму он, не помня себя от страха, выбросил свою верную Беретту и выхватил Дезерт Иггл. На голову посыпалась какая-то труха, и Пингвин инстинктивно посмотрел наверх. Над головой раскинул свои ветви хищный тополь, щедро осыпая наёмника размокшими от дождя пушинками. Плечо в районе шеи обожгла нестерпимая боль, как будто кто-то прижёг калёным железом. Такая же боль возникла в руке в районе бицепса, где была широкая прореха после встречи с колючей сиренью. Заорав ещё больше, он рванул к дому, выпуская по мерзким червям последние патроны.
Уже закрыв за собой дверь, он долго стоял на трясущихся ногах, заполошно дыша и сжимая в руках уже совершенно бесполезный пистолет. Рюкзака не было, и Пингвин не помнил, где потерял его. Ладно, сейчас нужно с насущными проблемами разобраться, а потом можно будет и Беретту найти, и рюкзак. В рюкзаке, помнится, ещё были патроны к пистолету россыпью. Прямо на плите русской печки разжёг небольшой костёр и, раскалив добела финку, стал прижигать те места, куда ввинтились эти проклятые семена хищного тополя. Было больно, но наёмник терпел. Уж больно не хотелось ему разгуливать этаким ходячим деревцем. А против калёного железа ни одна органика не устоит. Ещё посмотрим, кто кого.
Утро встретило напарников свежестью. Выйдя из чулана, они аж сощурились от бьющего через окно в глаза солнечного света. Зелень за окном радовала взгляд своей чистотой. Да. Умылась природа вчерашним дождиком. Умылась и посвежела. Сержант выглянул в окно. От червей, которыми вчера буквально кишела земля, не осталось и следа. Уползли назад в своё подземное царство. Ну, туда им и дорога.
— А на улице красиво-то как! — сладко потягиваясь и отходя от окна проговорил сталкер.
— Красотой сыт не будешь, — хмуро ответил Хром, оглядывая остатки провианта. — Как бы опять на крыс не перейти. Да и крыс я здесь не встречал в последнее время.
— Ничего. Разберёмся.
— Может и разберёмся. Вот только надо сейчас водой озаботиться. Когда в дом забегали, я под крышей бочку видел. Как раз для дождевой воды. Надо бы накипятить побольше. Бери, вон, ведро, и шуруй. А я пока огнём займусь.
Сержант убежал с ведром, а Хром подошёл к большой русской печи, занимавшей половину кухни. Печь была знакомая. В доме, где он жил с матерью, стояла такая же. И там, кроме основной топки сбоку находилась небольшая такая плитка, чтобы не тратить много дров для быстрого разогрева. Сложив в маленькую топку дрова, он развёл огонь и, приоткрыв заслонку, убедился, что в трубе тяга есть. Огонь ровно загудел, требуя добавки, и Хром подбросил ещё дровишек, сложенных неизвестно когда бывшими хозяевами прямо возле печки. Поленья были пересушены до звона и загорались охотно, жадно впитывая в себя огонь. Появился Сержант с полным ведром и сразу бухнул его на плиту.
— Хорошо горит. Быстро разогреется.
— Значит, меньше времени потеряем. Если бы не черви, ещё с вечера можно было это сделать.
Оба замолчали, уставившись в огонь. Стало как-то тепло и уютно, и Хром вдруг с неожиданной теплотой подумал о матери. Как она там? Переживает, наверное. Сколько же он ей горя принёс своей беспутной жизнью. Вон, многие его сверстники устроились в военном городке на работу. Кто сантехником работает, кто кухрабочим, а кто и дворником. А что, и заработок стабильный, и никакого риска, да и ништяки разные время от времени перепадают. Мусорщики, например. Сколько всего хорошего на свалке находят. Военные ещё хорошие вещи выбрасывают не задумываясь. А ему, видите ли романтики не хватало. В сталкеры пошёл. А толку? Дальше одного-двух кварталов от посёлка не заходил. Ни опыта, ни снаряги нормальной. Скудный хабар, какой попадался, тут же и пропивал. А мать молчала. Обижалась, но молчала. Но ничего. Вот вернётся он домой, всё будет по-другому. Сталкерить, конечно, он не бросит. Кто хоть раз в Город за хабаром сходил, сталкером на всю жизнь стал. Город не отпустит. Вот только пить поменьше станет, а зарабатывать побольше. А что? За время этого выхода Хром и сам почувствовал, как вырос в этой профессии. Да и шутка ли, забраться туда, куда даже Сынок не забирался.
— Хром! Уснул что ли?
— Нет. А что?
— Да я зову, зову, а ты не откликаешься.
— Задумался.
— Давай разливать кипяток по маленьким кастрюлям. Быстрее остынет. И осторожно, муть со дна не подними. Вот так. А пока остывать будет, я ещё одно ведро закипячу. Помоемся.
Пока вода остывала, действительно успели слегка обмыться. Остывшую воду залили в гидраторы и наполнили резиновые бурдюки, после чего собрались и вышли из дома. Дорога, как и прежде, шла в гору. Многоэтажки стали ближе и, среди них просматривались несколько вычурных зданий, то ли рестораны, то ли концертные залы. Высоко над другими взмыла вверх одинокая шестнадцатиэтажка, воткнутая сюда по странной прихоти неведомого архитектора. И вот тут, с вершины этого несуразного шестнадцатиэтажного здания вдруг сорвалась чёрная туча.
— Блин! Опять вороны! — простонал Сержант, бросаясь вслед за убегающим Хромом. — Куда?
— Здесь
