Леди Ю что-то медленно, тихо говорила, теребя тонкими, длинными пальцами край скатерти. Горин стал вслушиваться.
Все в этой женщине качалось ему необыкновенным и теперь он с тайным наслаждением ловил отрывки слов, произносимых низким, грудным голосом.
Кросс не преувеличивал, когда говорил, что голоса леди Ю нельзя забыть. В этом удивительном голосе звучали теплые, музыкальные ноты, странно волнующие слух.
Голос был полон глубокого спокойствия, но чувствовалось, что в нем могут звенеть страсть и гнев.
— Я понимаю вас, — слышал Горин, — я понимаю вас. Вам тяжело, бедная девочка. Никогда не принадлежать себе, вечно угождать другим, следить за их желаниями, всегда улыбаться и делать милое лицо. А мужчины… пьяные, грубые мужчины… как они противны! Я понимаю вас… Вам странны мои слова? Вы мысленно спрашиваете, зачем же я хожу сюда? Ах!.. Это долго рассказывать. Бывает так, что куда угодно пойдешь, чтобы забыться, чтобы спрятаться от себя самой. Впрочем, это не важно… Я хотела вас спросить, Ира: вы ушли бы отсюда?
— О! — только и могла ответить блондинка в изумрудном платье. — Но куда мне уйти? У меня нет знакомых, я одинока в этом большом, страшном городе…
— Я помогу вам. Вы мне нравитесь…
Леди Ю взяла блондинку за руку и притянула к себе.
Та послушно нагнулась и они довольно долго говорили о чем-то, чего Горину и Кроссу не было слышно. Затем леди Ю встала.
Теперь Горин увидел леди Ю во весь рост — стройную, гибкую, прекрасную…
Он поднял глаза на ее лицо и вторично за этот вечер встретился с ее глазами.
Сначала он ничего не видел, кроме устремленных на него черных, блестящих зрачков. Потом, когда она отвела взгляд, он рассмотрел ее лицо. Оно было заключено в рамку из черных волос, закрученных тяжелыми узлами на затылке.
Расширенными от восхищения глазами он видел изломанные линии ее бровей, равномерный матовый цвет лица, прямой, тонкий нос, яркие, чувственные, чуть подведенные губы и ряд блестящих зубов, мелких и ровных. Она была не молода, конечно, не молода, но прекрасна.
— Странное совпадение! — проговорила блондинка и ее голос чуть дрогнул. — Странное совпадение… сегодня второй раз мне предлагают помочь найти другую службу. Еще более странно потому, что два господина, предлагавшие, подобно вам, свою помощь, очарованы вами и просили меня представить их вам.
«Молодчина! — подумал Горин. — Нашла предлог! Мы с Кроссом ничего подобного не предлагали ей».
— Я не люблю случайных знакомств, — ответила леди Ю.
— Вы сделаете мне большое одолжение, — умоляюще скатала блондинка — Оба они — очень приличные люди. Я прошу вас… Они мои друзья. Втроем вы скорее поможете мне… Я прошу вас…
— Скажите хоть, кто они? Как их имена? — спросила леди Ю.
— Один из них — учитель математики… Кросс.
— О! Он, вероятно, очень скучный? — улыбнулась леди Ю.
— Другой — бухгалтер…
— Боже мой! Еще хуже!
— …Горин, — докончила блондинка в изумрудном платье.
— Как? Горин? Его имя и отчество?? — быстро спросила леди Ю, сделав движение, чтобы встать.
— Андрей Михайлович.
— А-а! — протянула леди Ю. — Я где-то слышала это имя.
Оно на минуту задумалась, потом сказала:
— Хорошо, я согласна. Зовите их сюда. Где они?
Глава 18
ЮДИФЬ
— Вот они, — сказала блондинка в изумрудном платье, кивая в сторону Горина и Кросса.
Леди Ю растерянно посмотрела но них.
— Это нехорошо, Ира! Вы поставили меня в самое глупое положение. Оказывается, они сидели рядом и слышали все, что я о них говорила. Неважное начало для знакомства!
Но подошедших Горина и Кросса она встретила с самой очаровательной улыбкой.
Блондинка в изумрудном платье представила их леди Ю.
Горин смущенно и с невольным трепетом поцеловал и чуть пожал протянутую ему руку — гибкую, маленькую, но сильную.
Леди Ю расширенными, странными глазами смотрела на молодого человека. Какая-то затаенная мысль светилась в ее глазах: казалось, она припоминает что-то.
На Кросса она почти не обратила внимания. Все уселись за столик.
— Наша общая знакомая, — с полупоклоном в сторону блондинки проговорил Кросс, — рассказала нам столько чудес о вас, что мы заочно совершенно вами очарованы…
— О! — весело воскликнула леди Ю. — Очень польщена. Я, вообще, нахожу, что Шанхай — исключительно вежливый город. Я получила несколько признаний в любви даже на улице, от совершенно незнакомых людей. Шанхайцы — очень пылки и настойчивы. Я никогда не предполагала, что здесь, на Дальнем Востоке, могут кипеть такие испанские страсти.
Она с насмешкой смотрела на Кросса.
— Что ж, — ответил он. — То, что вам признавались в любви, даже на улице, доказывает, что шанхайцы непосредственны, прямодушны и к тому же обладают хорошим вкусом…
— …и плохим воспитанием, — докончила леди Ю.
— Видимо, Шанхай не нравится вам? — спросил Горин.
— Напротив! Я никогда не веселилась так много, как здесь, в вашем дальневосточном Вавилоне, как его называете вы, шанхайцы, и как его никогда не называют в Европе. Я заразилась от шанхайцев лихорадкой беспечного веселья. Ваш сумасшедший город так не похож на чопорные города Англии, где я долго жила.
Я узнала, что шанхайцы любят свой город, но тщательно скрывают эту любовь: хвалить Шанхай считается дурным тоном. Отсюда бегут, но потом возвращаются сюда, а если не могут вернуться, то тоскуют по нем. Мне это многие говорили. Безумный, легкомысленный и жестокий город, но интересный, красочный, пестрый, оригинальный.
Он только что пережил ужасающую трагедию — кровь, война, горе, слезы. И вот он опять весел, беспечен, оживлен. Его улицы переполнены снующей толпой, магазины — сколько их, десятки тысяч? — также полны, полны театры, кино, рестораны, кабаре.
Все куда-то торопятся, волнуются, бегают, ловят призрачное счастье, или, вернее, доллары. Маленький Нью- Йорк… с его бешеной погоней за наживой.
И во всей этой каше я с особенным чувством следила, пока здесь жила, за жизнью русской колонии…
