Даже не знаю, что ей больше нравится — запах или звук, напоминающий аплодисменты?
— «Как все» не получится! — крикнул вслед супруге папуля. — Потому что мама пьет зеленый, я — черный, а девочки вообще будут кофе!
— Тогда мне, как маме, зеленый! — отозвалась мамуля.
— Они, значит, как все, будут пить зеленый краснодарский, а я один, как никто, буду черный грузинский, — проворчал папуля, разворачиваясь и уныло топая в кухню.
Но на полпути расправил плечи, поднял голову и, печатая шаг, провозгласил горделиво:
— Один я в поле витязь в тигровом полотенце!
— Как у вас весело всегда, — опасливо нашептала мне Трошкина, явно с трудом удерживаясь, чтобы куда-нибудь не дезертировать.
Тут как раз настойчиво запел дверной звонок, и подружку как ветром унесло в прихожую:
— Зяма! Это ты?!
Она распахнула дверь, даже не поинтересовавшись, кто там.
— Не Зяма, — резюмировала я, подоспев секундой позже.
На пороге стоял смуглый подросток с большой картонной коробкой.
— О, грузинский мальчик?
Я обрадовалась, вспомнив, что один такой (или тот же самый) позавчера принес Алке записку от Зямы.
— Кто скажет, что это девочка, пусть первым бросит в меня камень, — цитатой из классиков подтвердила возникшая за моим правым плечом бабуля.
Вот как это у них, старушек «made in USSR», получается, а? Глухие-глухие, а ни одна муха мимо них не пролетит?
— Гамарджоба, батончик! — приветливо молвила нарисовавшаяся за моим левым плечом мамуля.
Ну, с этой все понятно, писатели — они как пограничные собаки: нюхом чуют, где что-то происходит.
«Батончик», явно смущенный множеством любопытствующих дам, моргнул роскошными ресницами и попятился.
— Мальчик, тебя Зяма прислал? — с надеждой вопросила Трошкина и даже протянула руки, словно надеясь, что упомянутый Зяма тотчас же материализуется в ее объятиях, как демон в пентаграмме.
Мальчик молча сунул в ее протянутые руки свою коробку, повернулся и дал деру.
— Девочки, завтракать! — позвал из кухни папуля, положив конец образовавшейся было немой сцене.
— Что за коробка? — ожив, спросила бабуля.
— А что в ней? — поинтересовалась мамуля.
— Сейчас посмотрим.
Я легко отняла у печально застывшей Трошкиной коробку и понесла ее в гостиную.
Нести было не трудно. Коробка, хоть и весьма большая, весила всего пару кило.
— Там должна быть записка! — Алка ожила, догнала меня и самолично раздербанила коробку.
Но никакой записки внутри не нашлось, только два десятка очень красивых шарфов-палантинов из тончайшего войлока на шелковой основе.
— И что все это значит? — озадачилась наша писательница, не сумев сложить сюжет.
— Это такая старинная грузинская традиция — присылать невесте в подарок изделия народных промыслов, — находчиво соврала я. — Очевидно, коробку с посыльным отправили участники Зяминого мальчишника. Эти, как их…
— Георгий Беридзе, Давид Капанадзе и Зураб Гелашвили, — назубок отбарабанила бывшая отличница Трошкина, осознав, что моя легенда нуждается в поддержке.
— Отличная традиция! А расцветка — ах, чистый Матисс! — бабуля кокетливо завернулась в белоснежный палантин с алыми маками. — Аллочка, ты же подаришь своей старенькой бабушке этот теплый шарфик?
Старенькая хитрюга особо выделила голосом слово «своей», акцентируя образовавшееся после свадьбы родство, которое сиротка Трошкина конечно же не могла предать.
Но и раздаривать шарфики, невесть откуда взявшиеся и непонятно кому принадлежащие, она тоже не могла, поэтому замялась и протянула:
— Ну-у-у-у…
— Ну-ка, бабуля, руки прочь от чужих традиций! — строго сказала я. — Дареное не передаривают, это ты, как большой знаток норм и правил этикета, лучше всех знаешь.
— А кому очень хочется традиционных грузинских подарков невесте, тот может найти себе собственного грузинского жениха! — съехидничала мамуля и удалилась в кухню.
— В самом деле, ба! — Я поддержала поступившее предложение. — Ты дама свободная, никем и ничем, кроме прожитых лет, не обремененная, а Грузия как раз славится своими долгожителями!
— Но они живут в горах и пасут овец! — слегка растерялась престарелая «невеста».
— А что ты имеешь против овец? — миролюбиво поинтересовался папуля. — Овцы — источник вкусного и полезного сыра!
— И вы с супругом, бабуля, могли бы поставлять этот замечательный продукт к нашему семейному столу, — сказала я и, потерев ладошки, проследовала к упомянутому столу, уже накрытому для завтрака.
— Так, девочки! — звонко постучав чайной ложкой по медному кофейнику, воззвал папуля, едва присутствующие утолили первый голод. — У меня для вас объявление.
— Войны? — съязвила мамуля.
Папуля посмотрел на нее с укором, и мамуля подняла руки, как пленный фриц.
— Дорогие мои, я объявляю конкурс! — торжественно возвестил папуля. — Каждый, кто добудет оригинальный рецепт фарша для хинкали, может рассчитывать на вкусный завтрак по индивидуальному заказу. А тот, чей рецепт окажется самым удачным, получит на выбор мой фирменный торт или большую корзину для пикника.
— Мне торт, — сразу сказала бабуля.
— Бери лучше корзину, ба, — посоветовала я. — Закатишь с женихом в горах пикник!
— Кстати, о женихах, — не осталась в долгу бабуля. — Что-то я не вижу среди нас Дениса Кулебякина! Твой жених вообще в курсе того, что ты умчалась в страну вкусных хинкали и пылких мужчин?
— Они поссорились, — ответила за меня Алка.
— Трошкина, молчи, — прошипела я сквозь зубы.
Но где там!
Как молчать, когда речь о чужих женихах!
Мы только о своем тут помалкиваем, как рыба об лед!
— Кулебякин больше не хочет жить с Инкой во грехе и требует узаконить отношения! — сдала меня подружка.
Я прикрыла глаза ладонью.
Ну, сейчас начнется…
— Какой молодец! — восхитился папуля. — А вот ты, дочь…
— Какой негодяй! — возмутилась бабуля. — В наше прогрессивное время, когда каждая женщина вправе выбирать свою судьбу…
— Какая прелесть! — захлопала в ладоши мамуля. — Такой очаровательный повод для ссоры обещает незабываемое примирение!
— Какая гнусность! — перекрывая прочие речи, вознегодовала я. — Лишать меня аппетита неприятным разговором — и все для чего? Чтобы самим съесть побольше этих божественно вкусных сырников?!
Папуля, обезоруженный комплиментом, моментально сменил и выражение лица, и тему:
