Спасибо мамуле, теперь я могла пойти к Денису, не теряя гордости.
Идти было недалеко — всего-то на один этаж подняться, а собралась я быстро и уже через четверть часа давила пальчиком с безупречным маникюром на кнопочку звонка у двери квартиры любимого.
Трели звонка заглушил заливистый собачий лай: в одной квартире с Денисом проживает бассет-хаунд Барклай — милейшее и добрейшее существо, не чета хозяину.
— Барклашка, миленький, я тоже страшно соскучилась! — радостно покричала я, умышленно не уточнив, по кому именно из обитателей квартиры скучала, в надежде, что Кулебякин примет сказанное на свой счет и распахнет мне а) дверь и б) объятия.
Как бы не так!
— Индия?
О, как чопорно! Кажется, даже через замочную скважину ощутимо потянуло холодком.
— Денис, открой, пожалуйста, есть важный разговор, — попросила я, сменив тон на столь же прохладно вежливый.
— Конечно.
Против ожидания, дверь не распахнулась моментально, мне пришлось пару минут подождать.
В глубине души я надеялась, что любимый метнулся в душ и вернется ко мне с мокрыми волосами, с капельками, стекающими по мускулистой груди и рельефным кубикам живота, босиком и в каком-нибудь несерьезном одеянии вроде полотенца на бедрах или ветхих джинсов с расстегнутой верхней пуговицей.
Зря размечталась.
Кулебякин замер в дверном проеме, как английский лорд на парадном портрете в полный рост: в брюках со стрелками и белой рубашке. С запонками!
— А где же галстук-бабочка? — язвительно полюбопытствовала я, без приглашения протискиваясь мимо сиятельной особы в прихожую.
Уже из гостиной поинтересовалась:
— Вы позволите даме присесть? — и бухнулась в протестующе скрипнувшее кресло.
Бросившийся обнимать и лобызать меня Барклай всем своим видом и поведением дал понять, что мне тут позволено все, что угодно.
К сожалению, хозяин славного бассета не был столь же гостеприимен и любезен.
Опустившись в кресло по другую сторону стеклянного журнального столика, Кулебякин вопросил:
— Чем обязан?
Враз захотелось ответить: «Жизнью!» — и без промедления дать ему по башке увесистой стеклянной вазой.
А потом заботливо полить рану йодом, туго-натуго перевязать и таким образом спасти от смерти, чтобы слово не разошлось с делом.
Но я же тоже обучена хорошим манерам. Не зря у меня бабушка заслуженный учитель и выдающийся педагог.
— Госпоже Варваре Кузнецовой — это моя матушка и известная писательница, вы с ней знакомы, очень нужен ваш совет по одному важному и деликатному вопросу, — светски молвила я. — Не будете ли вы столь любезны и не соблаговолите ли посетить нашу фамильную резиденцию для приватной встречи и беседы с означенной госпожой? Конечно, в удобное для Вашей Светлости время…
— Инка, прекрати!
Их Светлось бухнули по подлокотнику кресла внушительным кулаком и нахмурили чело:
— Зачем этот спектакль?
— Действительно, зачем?
Я передернула плечами, порывисто встала и целеустремленно зашагала в прихожую.
Не дошла: Их Светлость изволили цапнуть меня за руку и удержать на пороге.
— Инна, — сурово рек лорд Кулебякин, едва не завязав шнурки бровей аксельбантами. — Так больше продолжаться не может. Я не хочу, чтобы меня цинично использовали и категорически требую без промедления узаконить наши отношения.
Я моргнула.
Блин, он у Трошкиной списал слова?!
— Впредь никакой, ты слышишь? Никакой близости без печати о браке в паспорте! — заявил этот гад, тиран, деспот и противосексуальный маньяк, отпуская мою руку.
— Ты сам так решил, Кулебякин, так что не жалуйся! — оскалилась я так, как не умеет Барклай.
И поскакала вниз по лестнице.
А что мне оставалось?
Война так война!
И посмотрим, кто первым не выдержит целибата!
Мимо двери нашей квартиры я просквозила, даже не притормозив: в таком настроении идти домой означало развязать военный конфликт. Любящий папа непременно встанет на мою защиту, а бронетанковый полковник на пенсии против действующего майора полиции с усилением в виде внеслужебной собаки — это такой неопределенный расклад, при котором я даже не знаю, на кого ставить.
Недолго думая, я пошла к Трошкиной, и, сердито грохоча вниз по лестнице, между седьмым и шестым этажами напоролась на засаду.
Что-то тренькнуло, и пластмассовая стрела с присоской запуталась в моих волосах.
— Вашу мать! — громко и с чувством произнесла я прежде, чем увидела, кто именно меня атаковал.
Один волшебник в дождевике со звездами, один эльф в зеленом трико и два хоббита в меховых тапках.
— Отставить! Не стрелять! — крикнул миниатюрный клон Гэндальфа, гневно потрясая накладной бородой и волшебной палочкой с лампочкой на конце. — Разве не видите, что это эльфийская принцесса!
— А топала, как войско орков, — опуская лук, проворчал карликовый эльф.
— Классные уши, — ехидно отметила я. — Пластилин?
— Марципан, — неохотно ответил эльф.
— То есть для орков ты будешь по-настоящему сладеньким, — хихикнула я.
Эта была нехорошая шутка, но я еще не извинила ушастого за стрелу, застрявшую в моих локонах.
— Я прощу тебе эту дерзость только ради твоей матери-королевы, — буркнул заносчивый эльф.
Юные ролевики явно были из числа поклонников творчества не только Толкина, но и Баси Кузнецовой, и я решила быть с ними подобрее. Негоже обижать людей, исправно раскручивающих родителей на покупку книжек, за которые мамуля получает неплохие гонорары.
— Проходи, принцесса, проходи, — распорядился волшебник. — Не стой на поле боя.
— А с кем бой? — Я огляделась.
— С темной стороной силы, — ответил мини-Гэндальф.
— То есть вы еще и от «Звездных войн» фанатеете, — поняла я. — Серьезный замес! А как именно темная сторона силы успела проявить себя в нашем подъезде?
— Тебе не нужно это знать, женщина, — скривился хамоватый эльф.
— Эльфийская принцесса! — Я подняла пальчик.
Заодно выковыряла из прически стилистически чуждую стрелу.
— Мы штурмуем башню Саурона, — любезно объяснил
