Мы словно сто лет уже никого не видели – кроме нас никого не существовало. Приятные завтраки, лежание на диване, спортивный канал по телевизору, сейчас выключенный. И разглядывание Уолли. Больше мы ничего не делали.
– Какие мы грустные, – сказала я, разглядывая ножки Уолли. – Только грустим, ничего больше не делаем.
Пискнул мой лэптоп. Запрос миссии от Дэйви.
– Ты среди немногих избранных, – заметил Джек. – Он вряд ли еще с кем-нибудь играет.
Я подумала о той минуте, которая тогда была у нас с Дэйви в гостиной. Без него, быть может, ничего и не узнала. Я была ему благодарна и надеялась, что он это знает. Из его родителей ни один не извинился, ну и пусть. Мне это было не нужно.
Джек наклонился надо мной. Уолли спал, кривясь во сне, шевеля ножками, как гусеница. Джек убрал темные волосы у него со лба, стал восхитительный запах младенца чуть сильнее.
– Такой рожицы он еще не строил, – улыбнулся Джек.
С пола на диван запрыгнул Говард, устроился у Джека на коленях.
– Тебя тоже очень любят, – сказал Джек коту.
Мы оба засмеялись, а Уолли зевнул.
Одри написала мне сообщение: «Молодец! Наконец начала настоящую жизнь. Даст Бог, вырастет ни странным, ни недоростком, а нормальным».
Я над этим текстом заплакала, потому что была психованной от гормонов. Джек мне сделал настоящий, хороший чай с кофеином.
– Собираюсь совершить выход во внешний мир, – объявила я, вставая.
Уолли пошевелился, но не проснулся. Я снова начинала ощущать тело как свое собственное, хотя живот все еще был чужой: вихляющийся, пухлый, незнакомый. Но остальное возвращалось.
– Правда? – спросил Джек.
– Только в сад.
Мне трудно было бы сформулировать причину, зачем я хочу выйти. Было ощущение, будто в мире опять полно того, что предстоит мне в первый раз – теперь в вместе с Уолли: выход с ним в сад, первое мытье головы, его первый чих. Этой весной для меня жизнь начиналась снова.
Я подошла с ним к задней двери, чтобы выйти и ощутить раннюю весну. Переложив ребенка на одну руку, другой повернула ключ – но дверь все равно не открывалась. Я оглянулась.
– Пойдем вынесем Уолли в сад первый раз? – предложила я.
Джек сидел на диване, глядя в телефон; уже не поворачивал его к себе, раз уж мне все было известно. Я видела «Слово с друзьями» на экране, синее и желтое. Он играл с Кейт, хотя, подозреваю, иногда ее подменял Мез.
– Конечно! – Джек вскочил как пружина, поскользнулся в носках на деревянном полу. На этих носках были панды, что вызвало у меня улыбку. – Погоди минуту. Знаю, что это противоречит «правилам пожарной безопасности», но я кучу замков туда поставил, когда родители купили дом.
Джек замолчал, глядя на меня. Его озабоченный взгляд, как я теперь понимаю, означал, что Джек думал о Доминике, об ограблениях, обо всем, что было. Он покопался в большом деревянном ящике в гостиной и появился с четырьмя ключами. Потом отодвинул засов.
– Ты свободна! – сказал он со смехом.
– Кажется, в твоем саду я вообще не была, – ответила я, глядя на Уолли, не обращая внимания на произошедшее. Ребенок открыл глаза – они были темно-синие – и прищурился.
Ноги в балетках у меня сразу промокли в весенних лужах; я смотрела, как садится солнце над садом. Сильнее запахнув пальто, стала разглядывать оранжевое небо на закате.
И вот тут до меня дошло. Замки – это было сделано для меня.
Все мои искания, слежка, пережевывание фактов оказались напрасными – комплект замков, который встроил Джек на заднюю дверь, расставил все по местам. Он не хотел, чтобы его снова грабили. И, как ни странно, эти ржавые ключи, которые Джек надежно держал в руках, улыбаясь Уолли и мне, они были для нас. Он на все готов для родителей, сказал Джек тогда, когда поставил крысоловки. Он на все был готов для Дэйви, чтобы его защитить, и для нас с Уолли. Это его самое уязвимое место, но и самый большой источник силы.
Я была виновна. И Джек тоже. В конечном счете, виновны мы оба. Каждый по-своему. Причиняли кому-то страдание, вызывали конфликты.
Через несколько минут мы вернулись в дом – замерзли.
– Больше выходить не будем? – спросил Джек.
Я кивнула, все еще ничего не говоря.
Он стал поворачивать ключи в замках – на это ушло почти пять минут. С финальным скрежетом вогнал на место щеколду.
Мы уединились в доме. Мне было все о нем известно, в том числе о его недостатках.
Мир остался снаружи, а Джек оградил нас от него.
Мы были в безопасности в своем доме.
Благодарности
Ух, вот наконец книга закончена! И теперь я хочу поблагодарить всех, кто участвовал в создании моей книги.
Прежде выражаю признательность Клэр Уоллес. Спасибо тебе. Спасибо, что поддерживала меня и помогала в работе над этим романом. За редактирование. За съеденный пополам бутерброд с авокадо, когда мы обсуждали страшные преступления и узлы сюжета. За поздние сообщения, за бесконечные игры в «Слово с друзьями» и, конечно, за организацию для меня контракта на издание книги. Без тебя я не смогла бы сделать все это. К тому же, хочу признаться, я и не предполагала, что найду на трудном пути такого друга.
Благодарю тебя, Наоми Перри, за то, что включилась в работу, за твои координированные действия и моментальные ответы на электронные письма. Спасибо блестящей команде агентства авторских прав «Дарли Андерсон» за безграничный энтузиазм и восхитительное письмо «Мы продали права на русский перевод!».
Выражаю признательность всей рабочей группе издательства «Майкл Джозеф».
Ким, которая приобрела мой роман «Все, кроме правды» и сделала тот день в феврале лучшим в моей жизни. За вдумчивую редакторскую правку и революционные изменения (которых я ни одного не отвергла – наверное, ты из нас двоих лучший писатель). Максине – спасибо за редактирование, за мудрость, которой она со мной делилась. Мне неимоверно повезло работать с тобой, и это была истинная радость. Шэну Морли Джонсу, моему блестящему редактору, который гуглил для меня «Валенсия оупен». Группе продаж, маркетинга и рекламы издательства «Майкл Джозеф» – за неустанную усердную работу и за энтузиазм.
Книга «Все, кроме правды» не появилась бы на свет без некоторых людей, сыгравших в ее создании особую роль. Благодарю Дарин Миллар за прочтение черновика параллельно с учебником Армстронга и за советы по уголовному праву (шотландскому, а не какому-нибудь). Я наверняка была твоим самым трудным случаем. Не знаю, смогу ли я
