При этих словах Мехлис победно оглядел собравшихся. А Шапошников продолжил:
— В авангарде наступления немцы использовали танковые соединения, которые выполняют роль своеобразного тарана. Происходит примерно то же самое, что и при нападении на Польшу. Только в значительно больших масштабах. Если верить геббельсовской пропаганде, немецкие танковые дивизии вышли на оперативный простор. Если опираться на имеющиеся у нас весьма скудные пока сведения, бои идут в приграничных районах. Во Франции объявлена всеобщая мобилизация.
— Как вы оцениваете обстановку, товарищ Шапошников? — спросил Сталин, тыча трубкой в карту. — Какие события на Западном фронте можно ожидать в ближайшее время?
— Нам не известно, какими силами атакуют немцы, какие цели они перед собой ставят. Ясно лишь одно, что немцы решили обойти «линию Мажино» и отрезать ту часть французских войск, которая нацелена на Бельгию, имея в виду оккупировать эту страну. Но целью Гитлера является не Бельгия и не Люксембург, а Франция. Между тем удар на Францию через Арденны нам представляется авантюрой… или отвлекающим маневром, поскольку в условиях гористой местности и дорог с низкой пропускной способностью развернуть крупные силы весьма затруднительно. К тому же наступающие рискуют оказаться под постоянным воздействием авиации противника: с горных дорог в сторону не свернешь. Если немцы и достигнут реки Маас в районе Седана, то с большими потерями и на этом их продвижение остановится, война приобретет обычный позиционный характер, поскольку союзники обладают внушительным превосходством в технике и людских ресурсах. К тому же французы могут ударить во фланг наступающей немецкой группировки с юга, бельгийцы и англичане с севера, что чревато для немецких войск окружением и разгромом.
— Какие изменения в германских войсках произошли в ближайшие дни на нашей границе? — спросил Сталин.
— Известно, что немцы продолжают снимать некоторые танковые и пехотные дивизии и перебрасывать их на Запад, — поднял Шапошников голову и посмотрел на Сталина. — Туда переброшена почти вся бомбардировочная и истребительная авиация. Часть транспортной. А также зенитная артиллерия. Но склады с боеприпасами и горючим остались на месте. Возможно, в качестве резерва.
Шапошников замолчал, снова уставившись в карту. Это была обычная географическая карта Западной Европы, только более подробная, чем те, какие можно купить в любом книжном магазине. Сталин тоже с минуту смотрел на карту, затем спросил:
— У вас что, других карт нет?
— Нет, товарищ Сталин. Не заказывали. В виду отсутствия острой необходимости. Но в картографическом управлении подробные карты имеются.
— Генштаб должен иметь подробнейшие карты любого уголка земного шара. И не тогда, когда возникнет острая необходимость, — произнес Сталин в несколько повышенном тоне.
— Будет исполнено, товарищ Сталин, — еще ниже склонил голову Шапошников.
Он промолчал о том, что Сталин практически разогнал Генштаб после первых неудачных попыток прорвать «линию Маннергейма», решив, что во всем этом виноваты именно штабисты, которые не так спланировали операцию и не все предусмотрели. От былого Генштаба осталась едва ли половина, и многие направления имели так мало людей, что не успевали отследить даже ту информацию, которая поступала по линии разведки. Напоминать об этом Сталину было опасно. Да и не имело смысла: Сталин свои ошибки не признавал, полагая, что ошибались другие, хотя, подводя итоги «финской кампании», наградил многих, даже Мерецкова, который самоуверенно пообещал покончить с финнами в течение месяца, а потом все собственные просчеты свалил на Генштаб. Оставалось ждать, что сама жизнь заставит Сталина изменить мнение о роли Генштаба в управлении армией, что он перестанет смотреть на его специалистов, как на дармоедов, уклоняющихся от службы в войсках. При этом необходимо потихоньку расширять штаты Генштаба, пользуясь новыми заданиями, получаемыми от Сталина, на которые всегда можно сослаться при случае. Шапошников умел ждать и делать кое-что тихой сапой.
— Докладывайте мне каждый день о ходе военных действий на Западе, — приказал Сталин, и Шапошников тут же решил, что надо будет создать специальный отдел для сбора и анализа информации, поступающей с Западного театра военных действий, и даже не при Генштабе, а при Главном разведывательном управлении. Тогда у Голикова появится стимул для сбора информации о действиях сражающихся сторон и анализа этих действий.
А Сталин, попыхав трубкой, добавил:
— Завтра заседание Политбюро в полном составе. Всех, здесь присутствующих, прошу быть на этом заседании. — И слегка отодвинул от себя карту, давая этим понять, что разговор окончен.
Все потянулись вон из кабинета.
* * *На другой день Ворошилов был снят с должности наркома обороны и поставлен во главе мало что значащего Комитета обороны. Наркомом обороны стал маршал Тимошенко. Жуков был назначен командующим Киевским особым военным округом, самым большим и самым вооруженным округом страны. Ему было присвоено звание генерала армии. Предполагалось, что именно в направлении Украина — Донбасс — Баку, немцы, если они начнут войну против СССР, нанесут свой основной удар. Осенью был снят с должности начальника Генштаба Шапошников. Его заменил Мерецков. Никто из снятых не пострадал, если не считать самого снятия, и это было то новое в кадровой политике Сталина, которое одних настораживало, других пугало, третьих обнадеживало.
Глава 23
На Украине май — самый цветущий, самый благодатный месяц. Уже поднялись яровые, вот-вот заколосятся озимые. Сады, если смотреть на них из иллюминатора самолета, похожи на бело-розовые облака, застывшие в раздумье над поверхностью зеленеющей земли. Все рвется к жизни, во всем видна гармония и вековечный порядок. Во всяком случае — если смотреть на землю сверху. Увы, сверху не все видно.
Командующий Киевским особым военным округом генерал армии Жуков возвращался в столицу Украины со штабных учений, которые проводились в северо-западной части республики. Вместе с ним в самолете начальник штаба округа генерал Пуркаев. Он сидит напротив за откидным столиком, что-то пишет в большом блокноте наливной ручкой. Он все время что-то пишет, пишет и пишет. И в штабе, и на учениях — везде. То ли у него память плохая, то ли это такой способ докапываться до истины, то ли потому, что он начальник штаба и для него это нормальное состояние.
Ревут самолетные моторы, что-то назойливо дребезжит в салоне, приспособленном для работы вечно занятых людей. Иногда машина проваливается
