Шерифа передернуло, и он нервно завертел в руках трость, как бы пытаясь защититься ею от слов Ретта. Хоть Баттлер и произнес их не очень громко, но все жители услышали и часть из них явно была на стороне этих отчаянных людей, не побоявшихся вчетвером выступить против головорезов.
Клод Бергсон и Ретт Баттлер несколько мгновений стояли друг против друга. Взгляд Ретта был полон презрения, а окружной шериф, ничуть не смущаясь, что вел себя во время этой перестрелки как последний трус, сейчас осматривал поле боя, явно прикидывая к чему бы еще придраться, чтобы приуменьшить заслугу Чарльза Брандергаса и Ретта Баттлера.
Вполне возможно, что они простояли бы в таких позах еще несколько минут, если бы на крыльцо дома не выскочила Розалина. Ветер рассыпал по плечам ее волнистые волосы. На глазах у женщины были слезы, но на губах уже играла улыбка. Она была счастлива, что Ретт Баттлер жив.
Как птица она сорвалась с высокого крыльца и бросилась к Ретту, не обращая внимания на Клода Бергсона.
Но Ретт холодно взглянул не нее, отстранил — и это подействовало на Розалину. Она поумерила свой пыл и остановилась. Улыбка исчезла с ее лица. Ретт вежливо поклонился женщине, двумя пальцами приподняв свою шляпу. Розалина резко развернулась и пошла к дому.
— Погоди, Розалина, — позвал ее Клод Бергсон.
Но женщина даже не оглянулась на его властный голос.
— Подожди! — закричал окружной шериф.
Но дверь его дома громко хлопнула, как бы ставя точку в их отношениях.
Не успела закрыться дверь дома окружного шерифа, как на улице появились Молли, Тереза и Сандра. Их лица были переполнены ужасом и страхом. Каждая из женщин очень волновалась за жизнь дорогих им людей.
Молли подбежала к дяде, обняла его и поцеловала в седые усы.
— Что ты, девочка моя? — сказал Чарльз Брандергас. — Все в порядке. Успокойся. Видишь, я жив и здоров.
— Все в порядке, дядя? — прошептала Молли, но увидев окровавленную повязку на руке полковника Брандергаса, испугалась еще больше.
— Что с рукой, дядя?
— Все в порядке. Несколько царапин, как сказал Ретт.
— Царапин? Но почему так много крови?
Тереза, упав на колени, прижимала к груди голову Жака Монро.
— Дорогой, — шептала она. — Ты меня слышишь?
— Да, Тереза, — отвечал Жак.
Но его голос доходил до девушки как издалека.
А Сандра, никого не стесняясь, крепко обняла Кристиана Мортимера и жадно прильнула к его губам. Их поцелуй был нестерпимо долгим, даже успел утомить любопытных зрителей. Но едва Сандра оторвалась от Кристиана и он перевел дух, как тут же снова впилась в его губы.
— Погоди, дорогая, — остановил свою возлюбленную Кристиан, — ты так целуешь, что я могу задохнуться и умереть прежде, чем мне отпущено Богом.
— Нет, нет, я хочу еще целовать тебя.
— У нас впереди еще ночь, — сказал Кристиан, вытаскивая из-за пояса плоскую фляжку и отвинчивая пробку.
Он припал к горлышку с неменьшим удовольствием, чем к губам Сандры. Молодая женщина грустно улыбнулась.
— Мне кажется, Кристиан, что виски ты любишь больше, чем меня.
— Что ты, дорогая! Это абсолютно разные вещи. Я люблю вас вместе, — и он припал влажными от виски губами к губам женщины.
На этот раз женщина не обнимала мужчину, а стояла покорно, как маленькая девочка, опустив руки.
Глядя на всю идиллию, которая казалась упоительной после страшной кровопролитной перестрелки, Баттлер заскрипел зубами:
— Дьявол! И почему я такой сдержанный? Ведь Розалина уже готова была броситься мне на шею. И в самом деле, гордыня, наверное, один из страшных грехов на земле.
— Ретт, — позвал полковник Брандергас.
— Что тебе, Чарльз?
— Давай поможем добраться к дому Жаку Монро. Надо, чтобы доктор сделал ему толковую перевязку и внимательно осмотрел рану.
— По-моему, с ним все в порядке.
— Но ты же не доктор, — возразил Чарльз Брандергас.
— О, за свою жизнь я видел столько всевозможных ран, что разбираюсь в них не хуже доктора, привыкшего лечить простуды.
— Все равно я волнуюсь за здоровье своего помощника.
— Не надо за меня волноваться, — открыв глаза, сказал Жак Монро, — со мной все в порядке.
Кристиан Мортимер, отстранясь от Сандры, подошел к Жаку Монро и потрепал его по плечу.
— Если бы не Жак, я бы уже лежал рядом с ними и Сандра целовала бы мои холодные губы. А вы бы все рыдали и вытирали слезы грязными носовыми платками.
— Пошел ты к черту! — сказал Жак и улыбнулся.
— Я знаю, приятель, что тебе сейчас надо.
— Я тоже знаю, — и Жак протянул руку, указывая на плоскую фляжку.
— Вот именно! Женщина никогда не догадается, что хочет ее возлюбленный. Только моя Сандра догадлива.
Тереза взяла фляжку из рук Кристиана и поднесла к бескровным губам своего возлюбленного. Жак Монро приподнялся и сделал несколько судорожных глотков.
— Спасибо, Кристиан, вот и ты спас меня.
— Ну нет, что ты, Жак. Я просто отблагодарил, чем мог. Может, ты еще хочешь и закурить?
— Я бы не отказался.
— Сандра! Сигару, — распорядился Кристиан Мортимер.
Он раскурил ее и подал Жаку. Лицо мужчины немного порозовело, и он уже выглядел не таким удрученным своим ранением.
— Ретт, — обратился Кристиан к Баттлеру. — Давай отнесем Жака в дом.
И Кристиан сорвался с места, подбежал к фургону, взял под уздцы лошадь и подвел ее к раненому Жаку Монро. Вместе с Реттом Баттлером они положили своего друга в седло и быстро погнали лошадь к дому.
И Кристиан сорвался с места, подбежал к фургону, взял под уздцы лошадь и подвел к раненому Жаку Монро. Вместе с Реттом Баттлером они положили своего друга и быстро погнали лошадь к дому.
Глава 15
Смерть всегда страшна, пусть это даже смерть отъявленного негодяя и бандита. У людей братьев Баллоу тоже были семьи, жены, ведь большинство из членов банды были жителями Клостер-Тауна, и поэтому похороны пятерых бандитов вылились прямо-таки в манифестацию.
Их хоронили поздним вечером, когда уже сгущались сумерки. Было в этом что-то символическое, словно бы с их похоронами ночь опускалась над городом и все дома погружались во мрак, наполняя души жителей страхом и неуверенностью в завтрашнем дне.
Главари банды братья Баллоу шли впереди процессии. Над ними колыхался транспарант «Прощайте, друзья». Даже в сгущающихся сумерках было видно, как горят ярким желтым цветом повязки и пояса идущих. Процессия двигалась медленно к кладбищу Клостер-Тауна. Кое-кто из жителей присоединялся к ней, и непонятно: от страха, или искренне желая отдать последний долг усопшим, ведь смерть равняет всех — и праведных, и грешных, и преступников, и полицейских.
Ретт Баттлер чувствовал, что симпатии
