Африканская церковь была единственным местом в Низинах, где цветные могли собираться без белых, с единственной дверью, которую они могли закрыть за собой. Братство Коричневых и церковь на Кау-элли представляли собой два полюса в преуспевающем портовом городе с населением в двадцать три тысячи человек.
Подруга Руфи из прихода, Перл, шутила:
— У тебя есть всё, что пожелаешь, и большая часть того, чего я хотела бы тоже.
В этих словах была доля истины. Личико у Перл было таким маленьким, что умещалось за носовым платком, а фигура плоская, как у мальчишки. Она родилась на плантации Раванелей, «когда там выращивали индиго, пока его не сменил рис», и дочь домашней прислуги сама стала служанкой.
— Миссас Раванель не любит город, — рассказывала Перл Руфи. — А полковник Раванель — да. Поэтому мы в основном в городе. Полковник Раванель знаменит своими лошадьми!
Миссас Раванель нужна была няня для маленькой Пенни, но она не хотела покупать прислугу.
— А вдруг она окажется нехороша? — рассказывала Перл. — Не такой хорошей нянюшкой, как будут расхваливать на невольничьем рынке? Вдруг миссас купит няню, которая будет говорить, что всё умеет, а на самом деле ничего, что тогда делать? Придётся её продать, а с кем в это время будет мисс Пенни?
— А почему ты не нянчишь?
— Потому что детей не люблю. С ними столько хлопот!
— А мне зачем рассказываешь?
— Потому что миссас Раванель ищет, где бы нанять няню. Она готова нанять любую, даже без опыта, главное, не связываться с покупкой. Ты раньше не работала няней?
Руфь рассмеялась:
— Я была нянюшкой Руфью, прежде чем стать миссас Глен.
— Ты ещё не миссас Глен, — захихикала Перл. — Ты живёшь во грехе.
— Пока что, — поправила Руфь.
Фрэнсис Раванель наняла Руфь по рекомендации Перл. Пенелопа — Пенни — Раванель была сущей егозой двух лет от роду, но Руфь привязалась к ребёнку.
— Мы с тобой похожи, милая. Не слушаем никого, кроме себя, — говорила ей Руфь.
Сказанное не вполне соответствовало действительности в отношении Руфи, но насчёт мисс Пенни это было абсолютной правдой.
Джеху был не совсем доволен новой должностью Руфи.
— Ты опять прислуживаешь!
— Когда есть заказы, день приносит тебе два доллара. Миссас Раванель платит мне пятьдесят центов. Если есть, как и раньше, и платить за жилье, не покупать ни виски, ни табака… — Она умолкла.
— Продолжай.
— Мы можем жить на моё жалованье, а твой заработок будет Капиталом.
— А пожертвования на церковь?
— Пять центов каждое воскресенье.
— Я подумаю над этим.
Но Руфь поняла, что он уже решил согласиться.
Полковник Раванель под командованием Эндрю Джексона участвовал в битве при Хорсшу-Бенд[27] и хотя и не скрывал своих наград, но никогда ими не кичился. Большая часть плантаторов Низин избежали призыва, а Джеку, как одному из немногих героев, предлагали стать законодателем.
Он со смехом отверг это предложение:
— Вы же не хотите иметь сенатора, который прекрасно разбирается только в лошадях. Его может занести.
Когда губернатор Беннет лично обратился к нему, полковник Джек ответил прямо:
— Мы резали индейцев, как каких-нибудь свиней на бойне. Не думаю, что резня дарует умение составлять законы.
Жене Раванеля, Фрэнсис, часто приходилось сдерживать острого на язык, вспыльчивого полковника, и Джеймс Петигрю заметил по этому поводу:
— Как жаль, что Фрэнсис не может баллотироваться в сенат вместо Джека.
Его фраза стала популярна в светских кругах.
Отказ Джека и презрительное отношение к «резне» испортили репутацию, которую он приобрёл благодаря своему героизму, и больше ему не предлагали баллотироваться.
Джека это не волновало. Он чувствовал себя счастливее всех, когда скакал верхом, тренировал лошадей, делал на них ставки, покупал или участвовал в бегах, и некоторые говорили:
— Единственный человек, который когда-нибудь нравился Джеку Раванелю, — это его жена.
И добавляли:
— Как ему повезло с Фрэнсис.
Фрэнсис была одной из тех счастливиц, которые умеют принимать достойный вид и сбрасывать его так же легко, как меняют шляпки. Её безупречное умение держать себя на службе в церкви Святого Филиппа или на прогулке по Бэй-стрит улетучивалось, как дым, когда она разражалась ребяческим смехом над грубоватыми шуточками своего мужа или отдавалась его ласкам в те моменты, когда полагала, что слуги не наблюдают за ними.
Накормив Джеху завтраком — два яйца, овсяная каша да горбушка вчерашнего хлеба, — Руфь отправлялась к Раванелям, чтобы переодеть и накормить мисс Пенни. Днём, пока малышка спала, Руфь относила Джеху корзинку с обедом. Джеху съедал сыр и яблоко, а Руфь, сидя с ним среди ароматных стружек, вдыхала резкий запах столярного клея и размышляла, за что Господь Бог так осчастливил её.
Однажды после обеда, когда Джеху встал, отёр рот и взялся было снова за инструменты, Руфь объявила, что хотела бы стать замужней женщиной до того, как родится ребёнок.
— Что?.. — спросил Джеху. — Я… Ребёнок?
Он помог ей подняться на ноги и обнял, стараясь не прижать живот.
Джеху попросил Денмарка Веси быть свидетелем на их свадьбе. Когда-то Денмарк служил юнгой у капитана Веси (поговаривали, что миловидный мальчик был больше чем просто юнгой), но тот продал его плантатору из Сан-Доминго. Прибыв на плантацию, мальчишка разыграл приступ падучей болезни: лягался, бесновался и плевался так, что изо рта шла пена, а кусался так яростно, что плантатор с отвращением отправил его обратно на корабль, потребовав полного возмещения расходов.
Несмотря на этот неприятный инцидент, мальчик смог восстановить доверие капитана, выучился читать и постепенно стал его писарем. Когда капитан вышел на пенсию и основал торговлю предметами судового обихода складом на Ист-Бэй, Денмарк Веси прекрасно управлялся с работой, которой не погнушался бы и белокожий управляющий.
— 1884, — с восторгом вспоминал Джеху. — Это был номер в лотерее, в которой Бог подсказал Денмарку попытать счастья. Знаешь, сколько он выиграл?
Руфь, уже слышавшая эту историю, послушно спросила:
— И сколько же он выиграл?
— Тысячу пятьсот долларов.
— Так много?
— Денмарк купил себе свободу. Никто теперь не может сделать Денмарка Веси своим рабом. Он сам сделал себя свободным.
— А его жена, Сьюзан, свободна? А его дети?
— Денмарк может жить где угодно, — продолжал Джеху. — В любом месте на земле. Поехать в Либерию, на Гаити или в Канаду… Может уехать из Низин в Филадельфию. Там нет рабов.
— А жена и дети тоже?
— Нет. Денмарк не уезжает, потому что не хочет, а они — потому что не могут!
Крупный плотник шестидесяти лет с очень тёмной кожей устраивал занятия по чтению Библии у себя дома по вечерам каждый вторник и пятницу.
Преподобный Моррис Браун, пастор церкви
