– Если воспользуемся данными Сафаа, то тебя повезет Насер, – сказал Башир. – А если данными Мины, то я.
Мина сидела с нами, но ничего не говорила. При этих словах мужа ее зеленые глаза вспыхнули. Было ясно, что она не особенно довольна, но она не возражала.
– Если мы тебя оставим в Киркуке, это нормально? – спросил Башир.
Он считал, что это самый легкий вариант проникнуть в Курдистан, если ехать из Мосула. В таком случае можно местом рождения указать Киркук и дать мне имя, обычное для этого города.
– А Киркук сейчас не занят ИГИЛ?
Я не знала. Раньше я всегда считала Киркук частью Курдистана, потому что так говорили курдские партии. Но из разговоров боевиков я поняла, что этот регион спорный, как и Синджар, и на него претендуют не только курды и центральное правительство в Багдаде, но и ИГИЛ. Террористы заняли так много территорий в Ираке, что я бы не удивилась тому, что они сейчас контролируют Киркук и нефтяные месторождения вокруг него.
– Я спрошу своих родных. Если его контролируют пешмерга, то я могу туда поехать.
– Прекрасно, – удовлетворенно сказал Башир. – Я позвоню другу Хишама в Синджаре и спрошу, может ли он помочь тебе, а Насер сделает тебе удостоверение.
В тот день я поговорила с Хезни впервые с тех пор, как сбежала. Почти все время мы старались сохранять спокойствие, ведь столько всего нужно было обсудить, но когда я услышала его голос, я так обрадовалась, что едва могла говорить.
– Надия, не волнуйся. Мне кажется, это хорошие люди, они помогут тебе, – сказал он, как всегда, уверенным и одновременно проникновенным тоном.
Несмотря на все происшедшее со мной, я жалела его. Если мне повезет, то я скоро окажусь одной из езидок, которую спасли, а вместе с моим спасением исчезнут боль и разочарование.
Мне захотелось рассказать ему, как я сбежала. Я гордилась тем, что я такая храбрая.
– Получилось очень странно, Хезни. Все так следили за мной, а этот мужчина оставил дверь открытой. Я просто вышла и перелезла через стену.
– Так захотел Бог, Надия. Он хочет, чтобы ты выжила и вернулась домой.
– Я волнуюсь, как бы один из сыновей не оказался из ИГИЛ. Они очень религиозны.
Хезни сказал, что выбора у меня нет.
– Ты должна доверять им.
Я ответила: если он так считает, то я останусь с ними.
Позже я узнала, что были организованы целые сети по вызволению езидских девушек из плена, отчасти благодаря той работе, которую Хезни вел из своего трейлера, договариваясь о спасении десятков девушек. Каждая операция начиналась в панике и хаосе, но после того как родным жертв удавалось собрать достаточно денег, она превращалась в своего рода сделку с участием контрабандистов. Посредникам – в основном арабам, туркменам, сирийцам или местным иракским жителям – платили несколько тысяч долларов. Некоторых девушек провозили в своих машинах таксисты. Другие посредники служили наблюдателями в Мосуле или Талль-Афаре; они узнавали, где держат девушек; кое-кто помогал на блокпостах или давал взятки влиятельным лицам ИГИЛ. Среди ключевых участников на территории «Исламского государства» были и женщины – они довольно легко могли подойти к сабайя, не вызывая подозрений.
Во главе сетей стояло несколько езидов, которые благодаря своим связям в суннитских поселениях следили за тем, чтобы все шло по плану. Каждая команда работала в своей зоне – одни в Сирии, другие в Ираке. Как и в бизнесе, между ними возникла конкуренция, особенно после того, как стало ясно, что спасение сабайя – это неплохой способ заработка во время войны.
Если мне повезет, то я скоро окажусь одной из езидок, которую спасли, а вместе с моим спасением исчезнут боль и разочарование.
Когда был разработан план моего спасения, стала выстраиваться цепочка посредников, и Хезни размышлял, как самому принять участие в операции. Мой брат очень добрый и храбрый, он ни за что не позволит никому страдать, если может помочь, но его телефонный номер знало слишком много девушек. Все его родственницы запомнили его и сообщали тем сабайя, с которыми встречались, поэтому ему постоянно кто-то звонил. К тому времени как с ним связался Хишам, он уже помогал другим и связывался с представителями Регионального правительства Курдистана по поводу освобождения езидок, а также с местными жителями Мосула и занятых ИГИЛ территорий. Очень быстро это стало его основным занятием, причем неоплачиваемым.
Не зная, чего ожидать от нашей поездки в Киркук, Хезни волновался. Он не был уверен, что сработает план, по которому один из братьев должен отвезти меня в Курдистан. Пересечь курдские контрольно-пропускные пункты для мужчины-суннита боеспособного возраста нелегко, а если о том, что кто-то из Мосула помог сбежать сабайя, узнает ИГИЛ, то наказание будет суровым.
– Мы не хотим, чтобы его задержали из-за тебя, – сказал Хезни. – Мы отвечаем за то, чтобы с Насером или Баширом не случилось ничего плохого, когда они привезут тебя в Курдистан. Понятно, Надия?
– Я понимаю, Хезни, – сказала я. – Буду осторожна.
Я знала, что если на блокпосте ИГИЛ наш замысел обнаружат, то любого моего сопровождающего убьют, а меня отправят обратно в рабство. На курдском пропускном пункте им тоже угрожал арест.
– Береги себя, Надия. Старайся не беспокоиться ни о чем. Завтра они дадут тебе удостоверение. Когда доберешься до Киркука, позвони мне.
Прежде чем повесить трубку, я спросила:
– А что с Катрин?
– Не знаю, Надия.
– А как насчет Солаха?
– ИГИЛ до сих пор занимает Кочо и Солах. Мы знаем, что мужчин убили. Саиду удалось выжить, и он рассказал, как это было. Сауд добрался сюда из Синджара, и сейчас с ним все хорошо. Мы еще не знаем, что произошло с женщинами в Солахе. Но Саид намерен во что бы то ни стало сражаться с ИГИЛ, чтобы освободить его, и я беспокоюсь о нем.
Саида сильно ранили во время расстрела, раны его болели, и каждую ночь ему снились кошмары, отчего он не мог заснуть.
– Боюсь, он не справляется с тем, что ему пришлось пережить, – сказал Хезни.
Стало ясно, что спасение сабайя – это неплохой способ заработка во время войны.
Мы попрощались, и Хезни передал телефон Халеду, моему единокровному брату. Он сообщил мне новые сведения.
– Езидам больше не нужно убегать, – сказал он. – Но здесь, в Курдистане, они живут в очень трудных условиях, ожидая, пока откроются лагеря.
– Что случилось с мужчинами в Кочо? – спросила я, хотя уже знала ответ. Просто мне не хотелось, чтобы он оказался правдой.
– Всех мужчин расстреляли. А женщин увезли. Ты видела кого-то из них?
– Я видела Нисрин, Роджиан и Катрин. Только я не знаю, где они сейчас.
Новости оказались хуже, чем я ожидала. Даже то, что я уже слышала, было трудно осознать. Мы попрощались, и я
