— Господин Дарси! — в совершеннейшем изумленьи повторила Элизабет.
— Ну да — он, понимаешь, должен был приехать с Уикэмом. Но что ж это такое! Я совсем забыла! Мне ж нельзя ни слова про это говорить, я им так клялась! Что скажет Уикэм? Это же такой секрет!
— Если это секрет, — сказала Джейн, — больше ничего не говори. Не сомневайся, я расспрашивать не стану.
— Ну конечно! — сгорая от любопытства, поддержала ее Элизабет. — Мы ни о чем не спросим.
— Вот спасибо-то, — сказала Лидия. — Потому как стали бы спрашивать — я бы точно рассказала, а Уикэм бы тогда рассердился.
Дабы пересилить такое побужденье к расспросам, Элизабет вынуждена была бежать прочь.
Но жить в неведеньи по такому поводу представлялось невозможным — во всяком случае, невозможно не попытаться выяснить. Г-н Дарси присутствовал на свадьбе ее сестры. Именно в том месте и в том обществе, где ему наименее уместно пребывать и куда его менее всего может тянуть. Догадки, стремительные и буйные, затопили ее разум, однако ни одна не умиротворила. Те, что радовали более всего, в наиблагороднейшем свете выставляя его поступки, мнились наименее вероятными. Подобной неизвестности Элизабет снести оказалась не в силах и, торопливо схватив бумагу, написала краткое письмо тетушке, умоляя, если надлежащая секретность сие дозволяет, объяснить то, о чем проговорилась Лидия.
Вам легко постичь, — прибавила она, — сколь любопытно мне узнать, как человек, не связанный со всеми нами и (говоря относительно) для нашей семьи посторонний, очутился среди вас в такую минуту. Умоляю, напишите немедля и объясните мне — если, разумеется, по весьма бесспорным причинам сие не должно остаться в тайне, каковая, очевидно, Лидии представляется необходимой; в таком случае я попытаюсь примириться с неизвестностью.
«Разумеется, я не примирюсь, — прибавила она про себя, дописав письмо, — и, милая моя тетушка, если вы не расскажете мне сие честь по чести, я наверняка вынуждена буду опуститься до уловок и интриг».
Щепетильность Джейн не позволила ей наедине с Элизабет вспомнить то, о чем проболталась Лидия, и Элизабет сему радовалась — пока не выяснится, будет ли хоть отчасти удовлетворено ее любопытство, она предпочитала никому не поверяться.
Глава 10
Ответ на посланье утолил нетерпенье Элизабет со всей возможной быстротою. Едва заполучив письмо, она поспешила в рощицу, где ей вряд ли помешают, села на скамью и приготовилась к счастью, ибо пространность письма уверила ее в том, что отказа она не получила.
Грейсчёрч-стрит, сентября 6-го
Милая моя племянница,
Я получила твое посланье и все утро свое посвящу ответу, ибо предвижу, что краткого письма не достанет, дабы вместить то, что я намерена поведать. Должна признаться, твой вопрос меня удивил — от тебя я сего не ожидала. Не думай, впрочем, будто я сердита, ибо я разумею лишь, что не предполагала, будто тебе подобные расспросы будут потребны. Если ты предпочитаешь не понять меня, прости мою назойливость. Твой дядюшка удивлен не менее моего — и лишь его уверенность в том, что сие касается и тебя, позволила ему поступить тем манером, кой он избрал. Но, если в сем деле ты взаправду непричастна и несведуща, мне следует выражаться яснее. В тот самый день, когда я прибыла домой из Лонгборна, к дядюшке твоему явился весьма неожиданный посетитель. К нему пришел г-н Дарси, и они совещались несколько часов. Сие было до моего приезда, и любопытство мое воспылало чрезвычайно — подобно, очевидно, твоему. Он явился сообщить г-ну Гарднеру, что выяснил, где скрываются твоя сестра и г-н Уикэм, и беседовал с ними обоими — с Уикэмом несколько раз, с Лидией однажды. Насколько я поняла, он оставил Дербишир лишь днем позже нас и направился в город, вознамерившись их отыскать. Г-н Дарси, как он сие изъяснил, полагает себя виновным в том, что никчемность Уикэма не стала широко известна, дабы ни единая молодая женщина достойной репутации не смогла полюбить его или же ему довериться. Он великодушно приписал все сие заблужденьям своей гордости и признался, что ранее считал ниже своего достоинства раскрывать кому бы то ни было свои личные дела. Натура его должна была говорить сама за себя. Посему он счел своим долгом вмешаться и попытаться исправить то зло, кое причинил. Если у него имелся иной резон, сие ничуть не умаляет его достоинства. Он провел в городе несколько дней, прежде чем сумел их отыскать, однако у него имелись полезные сведенья, превосходящие наши, и мысль об этом явилась еще одной причиною его решенья за нами последовать. Судя по всему, есть одна дама, некая г-жа Янг, когда-то бывшая гувернанткою юной г-жи Дарси и уволенная, ибо навлекла на себя порицанье, хоть г-н Дарси и не сообщил, по какому поводу. Впоследствии она поселилась в большом доме на Эдвард-стрит и жила, сдавая комнаты внаем. Сия г-жа Янг была близко знакома с Уикэмом, и, едва прибыв в город, г-н Дарси отправился за сведеньями к ней. Миновало, однако, дня два или три, прежде чем ему удалось добиться от нее желаемого. Полагаю, она не соглашалась обмануть доверья к ней без подкупа или же неких посулов, ибо в самом деле знала, где искать ее друга. Уикэм действительно явился к ней, едва прибыв в Лондон, и они бы поселились у нее, будь она в состояньи их принять. В конце концов, однако, наш добрый друг раздобыл потребный адрес. Они жили на ***-стрит. Он увиделся с Уикэмом, а затем настоял на встрече с Лидией. Первоначально, признал г-н Дарси, он понуждал ее отказаться от нынешнего зазорного положенья и вернуться к друзьям, как только удастся уговорить их ее принять, и предлагал всю возможную помощь. Однако он обнаружил, что Лидия полна решимости оставаться там, где пребывала. Она и думать не хотела о своих друзьях, не нуждалась в его помощи и слышать не желала о том, чтобы оставить Уикэма. Она не сомневалась, что рано
