ПОЛНОЕ СОБРАНИЕ РОМАНОВ

последовал за ними в город, он взял на себя весь труд и униженье, сопровождающие такого рода поиски, в протяженьи коих потребно было молить о помощи женщину, ненавидимую им и презираемую, и видеть — часто видеть — урезонивать, уговаривать и наконец подкупить человека, которого он всегда желал избегать, само имя которого ему было мучительно произнести. Сие он сделал ради девушки, к коей не питал ни расположения, ни уваженья. Сердце нашептывало Элизабет, что он совершил сие ради нее. Но надежду вскоре обуздали прочие доводы, и спустя малое время Элизабет поняла, что даже ее тщеславья не хватит, дабы увериться, будто его привязанность к ней, к женщине, уже ему отказавшей, способна преодолеть его столь естественное омерзенье пред любою связью с Уикэмом. Свояк Уикэма! Всякая гордость воспротивится подобным отношеньям. Конечно, он сделал многое. Ей стыдно вспомнить сколько. Однако он изложил резоны своего вмешательства, в кои поверить не составляло особого труда. Вполне логично, что он чувствовал свою неправоту; он был щедр и располагал средствами явить свою щедрость; и хотя Элизабет не считала себя главной причиною его поступка, она, пожалуй, могла допустить, что осколки неравнодушия к ней могли поддержать его помыслы, от осуществленья каковых столь безусловно зависел ее душевный покой. Больно, отчаянно больно было сознавать, что они в величайшем долгу пред человеком, кой ни за что не примет воздаянья. Возрожденьем Лидии, ее репутации — всем они обязаны ему. О, сколь искренне горевала она о всяком оскорбительном чувстве, кое питала, о всякой ядовитой реплике, кою ему высказала. Сама она была унижена; однако она гордилась им. Гордилась тем, что, когда речь зашла о сострадании и чести, он сумел преодолеть себя. Снова и снова перечитывала она тетушкины похвалы. Их едва ли хватало, однако они радовали Элизабет. Она даже ловила себя на удовольствии, хоть и смешанном с сожаленьем, от того, сколь неколебимо тетушка и ее муж уверились, будто г-на Дарси и Элизабет связывают расположенье и доверие.

Чьи-то шаги оторвали ее от скамьи и от раздумий, и не успела Элизабет свернуть на другую тропинку, как ее нагнал Уикэм.

— Боюсь, я прервал вашу одинокую прогулку, дорогая моя сестра, — молвил он, приблизившись.

— Разумеется, — с улыбкою отвечала она, — однако из сего не следует, что перерыв нежелателен.

— В противном случае я бы немало сожалел. Мы всегда были добрыми друзьями, а теперь еще лучше.

— Верно. А остальные придут?

— Не знаю. Госпожа Беннет и Лидия в экипаже едут в Меритон. Что ж, моя дорогая сестра, от наших дядюшки с тетушкой я узнал, что вы взаправду видели Пемберли.

Элизабет сие подтвердила.

— Я почти завидую вам, однако боюсь, что для меня это чересчур — иначе я бы заехал туда по дороге в Ньюкасл. И вы виделись со старой экономкой, насколько я понял? Бедная Рейнолдс, она всегда была ко мне привязана. Но обо мне она, конечно, не упоминала.

— Упоминала.

— И что она сказала?

— Что ныне вы пошли в армию и, она боится, вы… не слишком благополучны. На таких расстояньях, изволите ли видеть, многое толкуется странным манером.

— Это уж точно, — отвечал он, кусая губы. Элизабет надеялась, что вынудила его умолкнуть, однако вскоре он произнес: — Я удивился, в прошлом месяце встретив в городе Дарси. Мы сталкивались несколько раз. Интересно, что он там делал.

— Вероятно, готовился к свадьбе с юной госпожою де Бёрг, — отвечала Элизабет. — Лишь нечто особенное могло залучить его в город в такой сезон.

— Несомненно. Вы виделись с ним, пока были в Лэмбтоне? Я вроде бы так понял со слов Гарднеров.

— Да, он познакомил нас с сестрою.

— И вам она понравилась?

— Очень.

— Я и в самом деле слыхал, что за год-другой она переменилась к лучшему. Когда мы виделись в последний раз, она особых надежд не подавала. Я очень рад, что она вам понравилась. Надеюсь, она будет благополучна.

— Пожалуй, будет — теперь, когда самый трудный возраст ее позади.

— Не проезжали ль вы деревню Кимптон?

— Не припомню такого.

— Я спрашиваю, потому что это приход, кой я должен был получить. Совершенно восхитительная деревушка! Отличный пасторский дом! Подошел бы мне, как ни погляди.

— А как бы вам понравилось читать проповеди?

— О, я со всей душою. Я бы полагал сие моим долгом, а труды вскоре перестали бы досаждать. Роптать не следует — но как бы сие мне подошло! Покой, уединенность подобной жизни — вот воплощенье моего представленья о счастии! Но сие не суждено. Упоминал ли Дарси об этой истории, когда вы были в Кенте?

— Я знаю из источника, кой, полагаю, не хуже, что приход был завещан вам лишь условно и по воле нынешнего хозяина.

— Ах да. Да, в этом кое-что есть — быть может, вы припоминаете, я говорил об этом с самого начала.

— Я также слышала, что было время, когда проповедничество было вам не столь по вкусу, сколь, очевидно, теперь, что вы объявили о своем решеньи не стремиться более к духовному званью и что согласно сему все дела были улажены.

— Правда? Сие не лишено доли истины. Возможно, вы помните, что я вам об этом рассказывал, когда мы впервые сие обсуждали.

Они почти приблизились к дверям дома, поскольку Элизабет шла быстро, дабы отделаться от спутника; ради сестры не желая его злить, она мило улыбнулась и отвечала лишь:

— Полно, господин Уикэм, мы теперь, знаете ли, брат и сестра. Не станемте ссориться из-за прошлого. Надеюсь, в дальнейшем мы всегда будем единодушны.

Она протянула руку; он галантно к ней приложился, не зная, куда девать глаза, и они вошли в дом.

Глава 11

Г-на Уикэма столь удовлетворила сия беседа, что он более не огорчал себя и не злил дорогую свою сестру, вновь обращаясь к сей теме; Элизабет с удовольствием поняла, что сказала достаточно, дабы понудить его к молчанью.

Вскоре настал день отбытья Уикэма и Лидии, и г-же Беннет пришлось покориться разлуке, каковая, поскольку муж никоим образом не поддержал ее планов всей семьею отправиться в Ньюкасл, по вероятию, продлится по меньшей мере год.

— О, моя милая Лидия, — причитала она, — когда-то мы вновь увидимся?

— Господи боже. Да не знаю я. Вряд ли в ближайшие года два или три.

— Постарайся чаще мне писать, милая.

— Как смогу. Но, знаете, у замужних женщин маловато времени для корреспонденции. Сестры могут писать мне. Им все равно больше нечем заняться.

Г-н Уикэм попрощался гораздо теплее, нежели его супруга. Он улыбался, был хорош собою и сказал много приятного.

— В жизни