— Но как… — спросила Сара. — Как же любовь?
— Я тебя люблю. Полли любит тебя. И мистер Хилл тоже.
Сара кивнула. Она отвернулась, стараясь не расплакаться. Подошел мистер Хилл, подержал ее за руку.
— И не думай, золотко. Время нынче тяжкое, неурожайные годы. Но нас здесь эти невзгоды не касаются, да и прежде никогда не касались. А если уйдешь отсюда, душенька, тогда, боюсь, ты просто… пропадешь.
Сара потерла лоб:
— Должна же я что-то делать.
— Делай то же, что и я.
— Это что же?
— Трудись, — отрезала миссис Хилл. — И жди.
У Сары задрожал подбородок, она, не выдержав, закрыла лицо руками.
— Да, вот еще что… Он знает, где ты, и сумеет тебя найти, если ты будешь на месте. Он напишет тебе, я уверена, напишет. Или придет за тобой… как только сможет. Джейн и Элизабет всё не могли расстаться, они то бросались друг другу в объятия, то шептались над письмами, возмущенные сплетнями, которые дошли уже и до их ушей, как ни старались миссис Хилл и Сара оградить барышень.
— Не пойму, отчего это все так дурно говорят о мистере Уикхеме, — завела разговор Полли, собирая вместе с Сарой малину в саду. — Он же хороший.
— Ты думаешь?
— Ну конечно! Не запер же он Лидию в сундук, не утащил ее силком! Она сама хотела уехать, потому что он хороший.
— Интересно, а что это, по-твоему, означает — «хороший»?
На это Полли не ответила. Отставив лукошко с малиной, она в поисках ягод забралась глубже в кусты и оттуда сообщила:
— Он мне обещал привезти сластей.
— Да что ты!
— И привез бы. Он только просил, чтобы сначала я была с ним ласкова. — Девочка смолкла, задумавшись, потом снова подала голос: — Как по-твоему, что он имел в виду?
Сара пристально посмотрела на нее, пожала плечами:
— Не знаю, Полли.
Она отвернулась, приподняла ветку и, наклонившись, стала обрывать ягоды. Как бы там ни сложилось у него с Лидией, в Лонгборне Уикхему лучше бы не появляться.
Из Лондона мистер Беннет вернулся без Лидии: ему так и не удалось разыскать дочь.
Миссис Гардинер забрала детей домой, ее супруг намеревался продолжать поиски, вернувшись к себе, на Грейсчёрч-стрит. Однако им следовало приготовиться к худшему: могло статься, что Лидия так и не вышла замуж, что она обесчещена и брошена или передана на попечение другому мужчине. Учитывая, как далеко успела продвинуться Лидия по усыпанному розами пути наслаждений, лучшее, что могло ее ожидать, — это уединенное житье на какой-нибудь отдаленной ферме.
Но, как ни дурно вела себя дочь, как ни дорого обошлись ее ошибки, семья от нее не откажется. Миссис Хилл понимала: что бы ни случилось, Лидии помогут оправиться. То, что девица сама постлала себе эту постель и сама охотно в нее запрыгнула, казалось, не имело значения, родные вовсе не собирались обречь ее вечному стыду и порицанию. Нет, если удастся вырвать ее из рук обидчика, она все равно обретет дом, получит компаньонку, содержание. Правда, Лидии, скорее всего, покажется смертной мукой доживать свой век в тихом и уютном месте, а ведь для некоторых это недостижимая роскошь.
Приглушенные голоса, опухшие от слез глаза, гардины, задернутые, чтобы не пропускать яркого солнца. Вот так же будет в доме и после смерти мистера Беннета, думала миссис Хилл, разве что от соседей тогда можно будет ожидать соболезнований, а не плохо скрытого злорадства.
А мистер Беннет вдруг резко сдал и одряхлел. Его силы были подорваны физическим напряжением и самообвинениями, которыми он непрестанно себя изводил. Вечером по возвращении из Лондона он поднялся в библиотеку и звонком вызвал миссис Хилл.
Он попросил разрешения взять ее за руку. Она позволила.
— Простите меня, — негромко попросил он.
Она кивнула. Услышать подобное после стольких лет — это дорогого стоит.
Глава 13
«Достаточно знать, что они обнаружены и что я видел обоих…»
Семейство Беннет восстало наконец из бездны отчаяния. Лидия была обнаружена и вскоре после этого обвенчалась в Лондоне с мистером Уикхемом. Все удалось проделать так ловко и споро, что появилась надежда замять назревавший скандал с тайным побегом, поскорее распространив весть о замужестве. На кухне также отметили радостное событие, распив котелок пунша.
— Как вы думаете, сколько пришлось выложить, чтобы уладить дело?
Миссис Хилл оторвалась от шитья и подняла голову. Ее муж сидел по другую сторону почти угасшего очага, пристроив бокал с пуншем на подлокотник. В промежутках между глотками он жевал сохранившимися коренными зубами полоску кожи, размягчая ее, прежде чем проткнуть шилом.
— Не так уж много, я полагаю, — откликнулась она.
— Я слышал, десять тысяч фунтов.
Шитье упало миссис Хилл на колени.
— Такие деньжищи!..
— Хватило бы половины. Четверти. Десятой, сотой доли.
Экономка затрясла головой.
— Нам с вами этого хватило бы с лихвой, — продолжал мистер Хилл. — Мы могли бы зажить счастливо и кататься как сыр в масле даже и с сотней фунтов, вы да я, вдвоем.
Она улыбнулась, и это была самая настоящая улыбка, невымученная и непритворная. Мистер Хилл не видел, чтобы жена так улыбалась, с тех пор как… да он и припомнить не мог, с каких пор. Он улыбнулся в ответ, обнажая зазоры между зубами и голые десны. Какую же непосильную ношу приходилось ей нести все эти годы…
— Что бы мы с ними стали делать? — возразила она. — Целых сто фунтов… Мы бы и не нашли, на что их потратить.
Мистер Хилл присвистнул:
— Ой ли? А вино, а пармезан, а еще для каждого из нас по креслу с мягкой обивкой. Для вас — шелковую шаль и конфеты, а для меня — по две унции табака каждую пятницу… вот блаженство-то! — Мистер Хилл засмеялся. — Уж мы бы распорядились ими с умом, не так, как некоторые, не будем называть имен.
Полли подала голос от кухонного стола, за которым они с Сарой начищали оловянную посуду:
— Теперь, наверное, все снова будет по-старому.
— М-м?
— Да ведь мисс Лидия вышла замуж. Теперь мы все снова заживем как прежде, так я думаю.
— Да, — ответила миссис Хилл. — Да, вероятно, так и будет.
Миссис Хилл так и видела, как расходятся, будто круги по воде, последствия безответственного поступка Лидии, постепенно ослабевая и исчезая. Полли права, все станет как прежде или, по крайней мере, будет выглядеть как прежде. Это относилось не только к Лидии, но и к Джеймсу — при всей несхожести
