Мистер Хилл, размочив кожу и вооружившись шилом и дратвой, взялся за починку уздечки. Он устремил на работу пристальный взор, так что старые глаза слезились от напряжения, а нижние веки покраснели и отвисли.
— Надеюсь, мистер и миссис Уикхем сюда не явятся? — спросила Сара.
— Да уж полагаю, этого не случится, — согласилась миссис Хилл. — После всего, что было, хозяин никогда этого не допустит.
Глава 14
«Я отнюдь не собираюсь поощрять их легкомыслие, принимая их у себя в Лонгборне»
Некоторым людям искупление дается легко. Пятна на их репутации смыть не труднее, чем отстирать обычную грязь, и пусть невозможно вывести отметину полностью, на нее попросту станут закрывать глаза; пройдет совсем немного времени, и вот уже никто ничего не замечает, кроме разве что самых въедливых: тех, кто знает, что пятно существует, и всегда найдет его следы. Ну а в толпе или среди незнакомцев люди с пятном незаметны и вполне пригодны для повседневного обихода.
Малышка Лидди обнаженной чумазой ручонкой вцепилась в тощую старческую руку мистера Хилла… На солнце сверкнуло золотое кольцо с бриллиантами. Лидия, с помощью мистера Хилла выбиравшаяся из экипажа, разрумянилась, глаза ее сияли, — совсем как у той, прежней девчушки. Хиллу невольно припомнились утки на птичьем дворе — галдят и охорашиваются, отряхивая с перьев бисерные брызги. Он не нашелся что сказать, да это и не понадобилось: миссис Уикхем ни разу не сделала паузы достаточно долгой, чтобы успеть вставить хоть словечко.
— Подумать только, Хилл, последний раз мы виделись, когда я была пятнадцатилетней девчонкой, незамужней, а теперь я замужняя дама. Кажется, целая вечность прошла с тех пор, но ты все здесь и нисколько не изменился! Здесь ничего не изменилось, надо же, старый постоялый двор все тот же, каким был, когда я уезжала, не удивлюсь, если и тут, в Лонгборне, все без перемен…
— Не болтай с прислугой, Лидия. — Уикхем выскочил из экипажа следом за ней, чопорный и неестественно прямой в светло-голубом фраке.
Лидия обеспокоенно обернулась к нему:
— Что, дорогой?
— Это деревенская манера, мне она не по душе.
Она перевела взгляд со своего нового, с иголочки, мужа на морщинистое лицо, знакомое ей с самого детства, потом снова на Уикхема:
— Ну разве это не восхитительно — быть замужем, когда тебе всего шестнадцать?
Миссис Хилл разбирала блузки, рубашки и ночные сорочки, которые Лидия в свое время прихватила, уезжая в Брайтон. Она старалась не приглядываться к ним и не вдыхать запахов дешевых меблированных комнат, пота и совокуплений.
Грязные вещи, все в пятнах крови, пота, семени и дорожной пыли, замусоленные и нечистые, как это бывает, если вещь подолгу не стирают, экономка замочила в щелоке, притопила щипцами в мутной воде и помешала. Пока она этим занималась, едкая горечь, словно щелок, разъедала ей душу и поднималась волнами, хотя миссис Хилл старалась подавить в себе это чувство, загнать в подвал и заколотить досками. Ох, будь ее, миссис Хилл, воля, маленькая барынька сейчас своими белыми ручками перестирала бы весь этот поганый ворох грязного белья — хоть однажды! — да еще и узнала бы наконец всю правду о том, что думают на ее счет другие люди.
Полли было поручено чистить во дворе сундуки и саквояжи молодой четы. Она протерла каждый сундук камфарой изнутри и снаружи, чтобы избавиться от насекомых. Девочка терла так усердно, что бумажная оклейка пошла пятнами и порвалась по швам. Лидия еще помянет за это Полли недобрым словом, когда доберется до нового жилья в Ньюкасле и начнет распаковывать вещи. Но всякий раз, как Полли собиралась закончить работу, Сара делала неопределенный жест рукой и говорила: «По-моему, ты кое-где недосмотрела».
После ужина новобрачная вприпрыжку принеслась на кухню, чтобы покрасоваться обручальным кольцом перед миссис Хилл и служанками и похвалиться замужеством. Полли слушала ее с вытаращенными глазами, позабыв закрыть рот. Миссис Хилл, бросив взор на пухлую ручку и розочку из крошечных бриллиантиков, шептала что-то себе под нос, стараясь не слушать Лидию, а когда стало совсем невмоготу, сунула ей ячменного сахару, чтобы прервать излияния. Если девчонка сию минуту не уберется к себе наверх, думала экономка, она доиграется и получит-таки хорошего шлепка. Сара, мельком взглянув на колечко, хотела спросить, не встречался ли барышне в Брайтоне лакей, мистер Смит? Но слова застряли в горле и разъедали его, словно язва: а что, если Лидия его и вправду видела? Что, если она видела, как его в кандалах тащили по плацу, хлестали плетью перед строем? Что, если Джеймса расстреляли за то, что он натворил? Но Сара не успела ее расспросить: Лидия в очередном приступе восторга убежала наверх.
Миссис Уикхем притащила Саре модную картинку.
Сара разогрела на огне щипцы для завивки, внимательно изучила изображение пышнотелой дамы с младенческими чертами лица, втиснутой в вечернее платье с оборками. Высоко на макушке модной красавицы была водружена коса, а по бокам лица красовались локоны — ни дать ни взять связки домашних колбасок или скатанная шерсть, что свисает у овец по бокам хвоста.
— Я постараюсь, мэм. — И Сара попыталась продраться гребешком сквозь чащу густых волос Лидии.
Пока Сара разделяла и подкалывала пряди, Лидия то и дело ерзала и морщилась от боли.
— Ах, как бы я хотела показать тебе Брайтон!
Это означало, что Лидия была в настроении поболтать, — вот и случай спросить о Джеймсе.
— О да, мэм. Там, должно быть, прекрасно.
Сара подложила бумагу для папильоток, взялась за раскаленные щипцы и накрутила прядь волос. От локона повалил пар, в воздухе ощутимо запахло паленым волосом.
— Что за красота, доложу я тебе! — опасливо проговорила Лидия, неловко — из-за оттянутых волос — повернув голову набок. — Полный лагерь солдат, офицеров, куда ни глянь. Но мой дорогой Уикхем был из них самым красивым.
— Как чудесно.
— Вот что я скажу тебе: это место будто специально создано для того, чтобы добывать себе мужей. А знаешь что, ты тоже должна туда поехать, здесь-то тебе нипочем никого не найти.
Сара отложила остывшие щипцы, взяв взамен с огня другие и подложила бумагу под следующий локон. В зеркале отражалось лицо Лидии, жизнерадостное, беспечное. Лидия не могла похвастать богатым воображением и потому не умела просчитывать возможности. Она
