Сара съежилась. Его взгляд, впервые за все время задержавшийся на ней, заставил ее уменьшиться почти до размера солонки. Он стремительно подошел и остановился чуть-чуть ближе, чем надо бы. Сара с трудом преодолела искушение отстраниться немного, отступить в сторонку от нависшей над ней глыбы, чтобы лучше его видеть. Однако она не шевельнулась, только задрала голову. Глаза уперлись в его накрахмаленный галстук — здесь, в Пемберли, их прекрасно отбеливали, — а мистер Дарси принялся изучать ее с озадаченным, слегка раздраженным видом, как если бы она действительно была солонкой, предметом домашнего обихода, внезапно переставшим исполнять свое назначение и вынудившим его вынести по этому поводу свой вердикт.
— Моя жена надеялась и в дальнейшем пользоваться вашими услугами.
Сара заговорила, обращаясь к галстуку:
— Мне очень жаль, сэр, что я не оправдала ее надежд.
— Я также рассчитывал, что вы останетесь при ней.
— Боюсь, я не смогу.
— Вы не сможете?
Сара кивнула.
— Разве я не добрый хозяин? А она, разве она не лучшая из хозяек?
— Я полагаю, вы очень добры, сэр. Вы оба.
— Прекрасно. В таком случае здравый смысл требует, чтобы вы остались.
— Нет.
Он склонился над ней:
— Это ваш окончательный ответ?
Сара распрямила плечи:
— Я уже говорила, сэр: я не могу остаться.
— Но ты нужна здесь. — Это вступила Элизабет, вставая и подходя к ним. Двигалась она медленно, без прежней легкости. Казалось, она как-то погрузнела и потяжелела. — Ты так хорошо обращаешься с детьми, Сара. Ты всегда возилась с моими сестрами, хотя сама была совсем девочкой.
Сара присмотрелась к рукоделию, которое Элизабет все еще сжимала в руке. Крошечная вещичка, чепчик для новорожденного. А ведь в последнее время, припомнила Сара, она не выносила от Элизабет салфеток для замачивания и стирки, вот уже несколько месяцев, как их не было, и Сара решила, что и эту заботу кому-то перепоручили. Но теперь-то сомнений не осталось: миссис Дарси ожидала первенца — юбка очерчивала округлившийся животик, полную грудь над корсажем испещрили голубые жилки. Ей предстояли первые роды, а значит, пришли и обычные страхи. В сердце Сары шевельнулось сочувствие, но…
— Мое присутствие вряд ли вам поможет, мисс.
Элизабет просто придется через это пройти, как приходится каждой роженице. А пережив роды однажды, она решится на это вновь, уже в полной мере представляя все ожидающие ее ужасы, а потом снова и снова, потому что таким мужчинам, как мистер Дарси, нужны сыновья.
Крепиться и молиться — вот все, что ей следует делать.
— Я не сумею вам помочь, мисс. Простите меня.
— Мадам, — поправил мистер Дарси.
— Мадам, простите.
— Следовательно, вы решились?
Сара осмелилась посмотреть в это большое прекрасное лицо, увидеть великолепные скулы и нос, блестящие глаза, гладко выбритую кожу вокруг красиво очерченных губ. Ее хозяин не иначе как вел свой род от расы великанов.
— Да, сэр.
— Вот как, — сказал он. — Я отказываюсь это понимать.
Отвернувшись от Сары, он обратился к жене:
— Я нахожу, что мы бессильны что-либо изменить. Если девушка хочет уйти, каким бы неумным ни казалось это решение, какая бы суровая и опасная жизнь ни ожидала ее, какой бы короткой она ни оказалась, она имеет право сделать свой выбор. Мы, в конце концов, в Англии, и она не невольница.
Элизабет подошла и крепко сжала Сарины руки, так и не выпустив из рук шитья. Иголка впилась Саре в кожу — когда хозяйка вновь примется за рукоделие, она заметит, возможно, что кончик иглы обагрен темной кровью.
— Но куда же ты пойдешь, Сара? Что может женщина одна, без поддержки?
— Трудиться, — ответила Сара, — я всегда смогу трудиться.
Она покинула Пемберли тихо, не привлекая внимания, с черного хода. С ранцем за плечами вышла по конюшенному двору на тропинку, ведущую на задворки дома и дальше, через парк. Пройдя вдоль реки и миновав куртины светлых нарциссов, начала карабкаться вверх сквозь заросли. Так она достигла границы парка, по каменным ступеням поднялась к ограде. Камни ступеней казались отполированными тысячей ног, шагавших по ним сотню лет.
Отсюда была хорошо видна дорожка, спускающаяся по открытому склону холма к конному пути. С этого же места, стоило лишь повернуть голову, еще был виден и Пемберли — молчаливый и сдержанный, дом глядел на нее глазами, посеребренными холодным весенним светом.
Сара подобрала подол юбки, переступила ограду и зашагала прочь, вниз по склону.
Глава 20
«…Можно не беспокоиться»
Как ни странно, когда мы достигаем того, о чем мечтали долгие годы, это далеко не всегда приносит нам полное счастье. Сам предмет вожделений подчас оказывается совсем не таков, каким мы его себе представляли: он обветшал и истрепался от времени, а не замеченные когда-то изъяны теперь бросаются в глаза. Подчас просто непонятно, что с ним делать.
Впрочем, этого никак нельзя было сказать о счастье миссис Беннет — полном, чистом и незамутненном. Старшие ее девочки сделали блестящие партии, а самая младшая, худо ли бедно, обрела мужа, и теперь миссис Беннет было решительно не на что жаловаться. Новости эти казались так восхитительны, и она столь рьяно делилась ими за картами и на чайных вечерах, что кое-кто из знакомых, признаться, начал находить ее общество несколько утомительным. Дамам, непритворно сострадавшим семейству в годину невзгод, оказалось не под силу столь же искренне разделить с ним радость, а ведь именно так, в радости, а не в горе, познаются настоящие друзья. Счастливый склад характера миссис Беннет позволял ей ничего этого не замечать, она лишь пренебрежительно фыркала, махала рукой и смеялась, говоря, что это ни капельки ее не беспокоит. С ее точки зрения, все несчастья уже миновали. Обретя уверенность в будущем своих чад, она нынче могла благодушествовать.
Китти также была довольна жизнью: теперь она проводила немало времени со старшими сестрами, что пошло ей на пользу и способствовало развитию вкуса.
Мэри, единственное дитя, оставшееся дома, в мгновение ока обрела то, за что безуспешно боролась всю жизнь, попросту говоря, родители стали уделять ей внимание. Мать постоянно искала именно ее, Мэри, общества, ее суждения по любому вопросу стали цениться весьма высоко. Поскольку в доме не осталось других дочерей, ради которых стоило опустошать кошелек, миссис Беннет решительно вознамерилась покупать для Мэри платья, шляпки, ленты и даже ноты новых пьес — если старых было мало. Мэри, как оказалось, способный, одаренный ребенок, и сделавшая это открытие миссис Беннет спешила поделиться им с каждым
