– Ага, вот и ты! Черт бы тебя побрал! – вопил он. – Негодяй! Тебе несдобровать, клянусь! Ты подохнешь! Прежде чем пустить тебе кровь, я отволоку тебя к Большому Кусту, и ты сдохнешь. Говорю тебе, сдохнешь!
С этими словами он при помощи подоспевших Курносого и Гранжибюса трамбовал врага ударами ног и кулаков. Таким образом они волочили отбивающегося изо всех сил вражеского главнокомандующего. Но Курносый и Гранжибюс держали его за ноги, а Лебрак приподнял за подмышки и, крепко проклиная его, грозился, что, если тот будет слишком выделываться, он ему болт открутит.
Всё это время основной состав обеих армий с чудовищным остервенением бился в жестокой схватке, однако победа определенно улыбалась лонжевернцам. Будучи цепкими и крепкими, они оказались хороши в рукопашной; несколько вельранцев, которых слишком грубо сбили с ног, отступили; другие не устояли, увидев, как уносят их генерала. Это было поражение, разгром и беспорядочное бегство.
– Хватайте их! Да хватайте же, черт бы вас побрал! Хватайте же! – издали вопил Лебрак.
И лонжевернские воины устремились за побежденными, но, как можно догадаться, беглецы не стали их поджидать, а победители не слишком долго преследовали противника. Уж больно им было интересно, как поступят с вражеским главнокомандующим.
V. На пыточном столбе
Раздев их и распяв, индейцы ликовали…
Ж.-А. Рембо. «Пьяный корабль»[26]Несмотря на небольшой рост и хрупкое телосложение, чему он был обязан своим прозвищем, Ацтек-с-Брода был не из тех, кто сдается без сопротивления. Очень скоро Лебрак и его помощники убедились в этом на собственной шкуре.
Действительно, пока генерал вертел головой, чтобы побудить своих солдат к преследованию, пленник, подобно лисе, пользующейся минутным послаблением, чтобы заранее отомстить за ожидающие ее муки, вцепился крепкими зубами в большой палец своего носильщика и до крови укусил его. Курносый и Гранжибюс, получив башмаком под ребра, узнали, чего стоит слегка ослабить хватку и дать свободу вражеской ноге, которую каждый из них рукой прижимал к своему телу.
Когда Лебрак мастерским ударом кулака по физии Ацтека заставил того выпустить из зубов прокушенный до кости палец, он сызнова пообещал ему, подкрепляя свои слова проклятьями и ругательствами, что он ему заплатит за всё и всех и illico.
В самом деле, армия возвращалась в лагерь с единственным пленным. Да, именно Ацтеку предстояло поплатиться за всех.
Тентен, подошедший поближе, чтобы рассмотреть его, получил смачный плевок прямо в лицо, однако не обратил внимания на такое оскорбление и только от души позубоскалил, узнав вражеского военачальника.
– А, так это ты! Так-то, недоносок, теперь не отвертишься. Свинья! Была бы здесь моя сестрица Мари, вот она бы оттаскала тебя за волосы, это бы доставило ей большое удовольствие! А, так ты еще плюешься, змеюка! Только зря ты плюешься, это не вернет тебе твоих пуговиц и не спасет твоей задницы.
– Найди-ка веревочку, Тентен, – приказал Курносый, – сейчас мы свяжем эту колбасятину.
– Свяжи ему все лапы, сначала задние, а потом передние; а под конец привяжем его к большому дубу и отделаем как следует. И я обещаю тебе, что больше ты не будешь кусаться. И плеваться тоже, гад, мерзость, дерьмо собачье!
Подоспевшие воины приняли участие в операции; начали с ног. Однако, поскольку пленник не прекращал плеваться в тех, кто приближался к нему на расстояние плевка, и даже пытался укусить, Лебрак приказал Було порыться в карманах этого субчика и, воспользовавшись его носовым платком, заткнуть его поганую пасть.
Було повиновался: по мере возможности заслоняясь одной рукой от плевков Ацтека, другой он вытащил из кармана пленного квадратный кусок ткани неопределенного цвета, вероятно, в красную клетку; по крайней мере, белым он не был даже в те далекие времена, когда был чистым. И вправду, на взгляд заинтересованного наблюдателя, не было ничего менее привлекательного, нежели эта серовато-зеленоватая тряпка, замызганная по причине контактов с разнородными, очень несхожими предметами и, разумеется, из-за многочисленных случаев использования по назначению, а именно: гигиена, бинт, кляп, повязка, узелок, головной убор, перевязочный материал, полотенце, портмоне, кастет, щетка, метелка и т. д.
– Да уж, чистая вещица, – сказал Курносый, – в ней полно соплей. Не стыдно тебе, мерзот, носить в кармане такую пакость? И ты еще говоришь, что богат? Что за хрень! Такую и нищий выбросил бы; даже неясно, за какой конец ее брать.
– Неважно! – решил Лебрак. – Суньте ему в пасть. Если тряпка сальная, ему будет чего похавать, так что ничего не пропадет. – И сильные руки завязали на затылке всунутый между челюстями Ацтека-с-Брода кляп, заставив таким образом его умолкнуть и перестать дергаться. – Намедни ты отдал приказ отстегать меня. Сегодня и ты будешь высечен прутом.
– Око за око, зуб за зуб! – провозгласил моралист Крикун.
– Давай, Гранжибюс, бери прут и стегай! Небольшая процедура перед снятием штанов, чтобы немножко потрясти этого симпатичного мусью, да к тому же такого выдумщика. А вы, парни, расступитесь. Шире круг!
И Гранжибюс вдумчиво и основательно нанес зеленым гибким и тяжелым прутом шесть свистящих ударов по ягодицам пленного, задыхающегося под кляпом от ярости и боли.
Когда это было сделано, Лебрак, вполголоса посовещавшись несколько минут с Курносым и Гамбеттом, которые затем незаметно удалились, радостно воскликнул:
– А теперь – пуговицы! Тентен, старик, готовь карманы, самое время, счастливый миг настал! И хорошенько всё подсчитай, не потеряй ничего!
Лебрак с осторожностью приступил к делу. И впрямь, хорошо бы не повредить мзду Ацтека резкими движениями и неловкими взмахами ножа, ведь этим вещам предстоит увеличить военную казну армии Лонжеверна.
Он начал с башмаков:
– Ого! Новые шнурки! Неплохо!
Но вскоре воскликнул:
– Вот свинство. Сколько узлов!
И медленно, постоянно посматривая на путы, оберегающие его лицо от удара мстительной ноги, который мог быть весьма увесистым, генерал распутал узел, расшнуровал башмак и, вытащив шнурок, передал его Тентену. Затем приступил ко второму. Дело пошло быстрее. Покончив со шнурками, он приподнял штанину, чтобы изъять резиновые подвязки пленного, которые должны были поддерживать чулки.
Тут Лебрака постигла неудача: у Ацтека была всего одна подвязка, другой чулок держался на мерзком обрывке тесемки. Но и его победитель тоже конфисковал, хотя и чертыхаясь:
– Ну что ты за вор такой! У тебя нет даже пары подвязок – и тут схитрил! Интересно, что твой папаша делает со своими монетами? Он их пропивает! Сын пьяницы! Чертов пьянчуга!
После этого Лебрак бдительно проследил, чтобы не было забыто ни одной пуговицы, ни одной петли. И очень обрадовался, увидев, что Ацтековы штаны держатся на вполне сносных помочах с двойной лапкой.
– Шикарно, – похвалил он, – семь пуговиц для портков. Вот это хорошо, дружок! В благодарность тебе полагается
