Вторая половина дня выдалась поспокойнее. Они ознакомились с историей галлов и сильно полюбили этих вояк. Так что ни Лебрак, ни Курносый, никто другой не был оставлен после четырех часов, потому что все, и в частности вожак, приложили заметные усилия, чтобы угодить этому старому лопуху отцу Симону.
На этот раз пронесло.
Предусмотрительно позаботившиеся о том, чтобы засунуть в карман свой полдник, Тентен с пятью бойцами выдвинулись вперед, пока остальные отправились по домам, чтобы прихватить по куску хлеба. И, когда при виде вражеского войска раздался боевой клич лонжевернцев «В задницу вельранцев!», они уже ловко и удобно попрятались, готовые ко всем превратностям рукопашного боя.
Карманы у всех были набиты камнями; некоторые напихали их даже в кепки и носовые платки. Рогаточники и пращники внимательно проверяли узлы своего оружия; большинство старших были вооружены терновыми палками с колючками или обожженными сучковатыми ореховыми копьями с затверделыми остриями. Кое-кто, содрав с палок кору, украсил себя примитивными украшениями: зеленые и белые кольца чередовались, напоминая пестроту зебры или негритянские татуировки. «Надежно и красиво», – говорил Було, вкус которого был, возможно, не столь тонок, как острие его копья.
Стоило авангарду обеих армий вступить в бой при помощи града взаимных оскорблений и приличной перестрелки камнями, главные силы не заставили себя ждать.
На расстоянии едва ли пятидесяти метров, рассыпавшись цепью, иногда прячась в кустах, прыгая то влево, то вправо, чтобы уберечься от снарядов, противники вели себя недоверчиво, осыпали друг друга взаимными оскорблениями, подзуживали подойти поближе, обзывали друг друга презренными трусами, потом перебрасывались камнями, и все начиналось сызнова.
Однако системы не было: то верх одерживали вельранцы, а то вдруг лонжевернцы, размахивая своими дубинами, в порыве отваги оказывались в преимуществе; но вскоре их пыл охлаждал град камней.
Все же один вельранец получил камнем по лодыжке и поковылял к лесу. У лонжевернцев с ловкостью обезьяны взобравшийся на дуб Курносый проворно управлялся со своей рогаткой, но не сумел избежать выстрела вельранца – ему показалось, это был Тугель-Горлопан. Камень угодил верхолазу по кумполу, и его залило кровью.
Ему даже пришлось слезть и попросить носовой платок, чтобы перевязать рану. Однако ничего определенного не вырисовывалось. Впрочем, Гранжибюс обязательно хотел воспользоваться засадой Тентена и стибрить, как он говорил, хоть одного противника. Вот почему, поделившись своим замыслом с Лебраком, он сделал вид, будто в одиночку направляется к кусту, занятому Тентеном, чтобы с фланга напасть на неприятеля. Однако он изо всех сил постарался, чтобы несколько вельранских бойцов обратили на него внимание. А сам прикинулся, будто не замечает их маневров. Итак, он продвигался в сторону куста то ползком, то на карачках и тайком ухмылялся, когда вдруг увидел Мига-Луну и еще двоих вельранцев, готовящихся наброситься на него и уверенных в общем превосходстве своих сил против одного неприятеля.
Он, словно совершая оплошность, двинулся вперед, и трое врагов стали поджимать его с боков.
В это самое время Лебрак бросился в мощную атаку, чтобы отвлечь основные силы неприятельского войска, а Тентен, которому из куста все было видно, готовил своих к боевым действиям:
– Атас, старики! Сейчас начнется!
Гранжибюс был уже в шести шагах от их укрытия со стороны вельранцев, когда трое вражеских бойцов, внезапно выскочив из-за кустов, стремглав бросились за ним.
Как будто не ожидая этого нападения, лонжевернец резко развернулся и кинулся наутек, но достаточно медленно, чтобы дать преследователям возможность догнать его и заставить их поверить, что они вот-вот его сцапают.
Вскоре он добежал до куста Тентена с буквально висящими у него на хвосте Мигом-Луной и двумя его приспешниками.
Тут Тентен, дав сигнал атаковать, с устрашающими криками тоже выскочил со своими пятью бойцами, отрезав вельранцам путь к отступлению.
– Все на Мига-Луну! – приказал он.
Не так-то это оказалось просто… Трое противников, парализованные от страха при виде этой неожиданной сцены, встали как вкопанные, а потом быстренько ломанулись к своим, и двое, как и предполагал Тентен, действительно сбежали. Но Миг-Луна, как дурак, был схвачен шестью парами острых когтей и поднят, унесен в лагерь лонжевернцев под одобрительные возгласы и воинственные выкрики победителей.
Армия вельранцев в смятении отступила к лесу, зато окружившие пленника лонжевернцы во все горло воспевали свою победу. Подавленный случившимся Миг-Луна, окруженный вставшими возле него стеной четырьмя стражниками, почти не пытался сопротивляться.
– Эй, дружок, вот ты и попался, – ужасающим голосом произнес Большой Лебрак, – вот погоди, мы с тобой разберемся!
– Ай, ай, ай! Только не делайте мне больно! – залепетал Миг-Луна.
– Ну да, малыш, чтобы ты и дальше обзывал нас вонючками и парнями без яиц!
– Это не я! Ой, боженька! Что вы собираетесь со мной сделать?
– Несите нож! – скомандовал Лебрак.
– Ой, мамочки мои! Что вы хотите мне отрезать?
– Уши! – проорал Тентен.
– И нос, – добавил Курносый.
– И пипиську, – продолжил Крикун.
– Не говоря уж о яйцах, – завершил перечисление Лебрак. – Кстати, посмотрим, есть ли они у тебя!
– Прежде чем резать, надо бы ему мешок привязать, как бычкам, – заметил Гамбетт, которому, похоже, случалось присутствовать при подобных операциях.
– Конечно! Как висельнику?
– Точно! – подтвердил Тижибюс.
– Только не делайте мне больно, а то я маме скажу! – причитал пленный.
– Плевать я хотел на твою маму, как и на папу римского, – цинично возразил Лебрак.
– И господину кюре скажу! – добавил испуганный Миг-Луна.
– Говорю же тебе, плевать я хотел!
– И учителю, – бедняга замигал пуще прежнего.
– Чихал я на него! Ты еще в придачу и угрожаешь нам! Этого еще не хватало! Ну, ты дождешься, голубчик!
И, обращаясь к своим товарищам, прибавил:
– Подайте-ка мне отрезалку!
Вооружившись ножом с деревянной ручкой, Лебрак подступил к своей жертве.
Сначала он просто провел тупой стороной лезвия по ушам Мига-Луны. Ощутив холодок металла, тот решил, что ему и впрямь отрезают уши, и принялся рыдать и вопить. Удовлетворенный произведенным эффектом, Лебрак переключился на «отделку», по его собственному выражению, одежды несчастного.
Начал он с куртки: оторвал металлические пряжки с воротника, срезал пуговицы с рукавов и передней полы, потом раскроил петли, после чего Курносый отбросил в сторону эту бесполезную вещь. Та же участь постигла брючные пуговицы и петли. Не избежали своей судьбы и помочи: брюки тоже слетели прочь. Затем пришел черед рубахи; ни на
