Йозеф Штайнер без труда перешел границу в обратном направлении. Он хорошо знал ее и, как старый солдат, привык к ночному патрулированию. В войну он командовал ротой и еще в 1915 году был награжден орденом Железного креста за проведение опасного поиска, из которого вернулся с пленным.
Через час он был вне опасности и направился на станцию. В вагоне было немного пассажиров. Проводник удивленно взглянул на него.
— Уже обратно?
— Один билет до Вены, — ответил Штайнер.
— Быстро это у вас получилось, — сказал проводник.
Штайнер равнодушно посмотрел на него.
— Мне это знакомо, — продолжил проводник. — Каждый день доставляют несколько человек к границе. Поневоле запоминаешь. Прямо наказание какое-то. Ведь вы ехали в этом же вагоне. Что — уже позабыли?
— Не понимаю, о чем вы говорите.
Проводник рассмеялся:
— Прекрасно понимаете. Пройдите на заднюю площадку. Придет контролер — спрыгнете. Впрочем, так поздно контроля, наверно, не будет. Так что сэкономите на билете.
— Хорошо.
Штайнер поднялся и прошел назад. Ветер обдувал его, и он смотрел на проносившиеся мимо огоньки маленьких деревушек. В них жили виноделы. Он дышал полной грудью и испытывал опьянение, сильнее которого не бывает, — опьянение свободой. Он чувствовал, как кровь разливается по жилам, чувствовал теплую силу мускулов. Он жил. Его не поймали. Он жил, он сумел улизнуть.
— Возьми сигарету, брат, — сказал он проводнику, пришедшему на площадку.
— Давай. Только сейчас мне нельзя курить. Служба.
— А мне закурить можно?
— Можно. — Проводник добродушно улыбнулся. — В этом твое преимущество передо мной.
— Да, — согласился Штайнер, втягивая в легкие терпкий дым. — В этом мое преимущество.
Он пошел в пансион, где его задержала полиция. Хозяйка еще сидела в конторе. Увидев Штайнера, она вздрогнула.
— Здесь вы жить не можете, — быстро проговорила она.
— Могу. — Штайнер снял рюкзак.
— Господин Штайнер, это невозможно! Того и гляди нагрянет полиция. Тогда они вообще закроют мой пансион!
— Луизочка, — спокойно ответил Штайнер, — лучшее укрытие на войне — воронка от только что разорвавшегося снаряда. Почти никогда еще не бывало, чтобы в нее сразу же попал второй снаряд. Поэтому в данный момент ваше заведение — одно из безопаснейших мест во всей Вене!
Хозяйка в отчаянии схватилась за свою белокурую голову.
— Вы погубите меня! — воскликнула она.
— Как это прекрасно! Давно уже я мечтаю погубить кого-нибудь! До чего же вы романтическая натура, Луизочка! — Штайнер огляделся. — Есть у вас еще немного кофе? И рюмка водки?
— Кофе? И водку?
— Да, Луизочка! Я знал, что вы меня поймете. Такая хорошая женщина! А бутылка со сливовицей еще стоит в шкафчике?
Хозяйка беспомощно поглядела на него:
— Конечно, стоит.
— Вот это мне как раз и нужно! — Штайнер достал бутылку и две рюмки. — Вы выпьете со мной?
— Я?
— Да, вы! А то кто же еще?
— Нет, не выпью!
— Выпейте, Луизочка! Сделайте одолжение. Пить одному — это как-то бессердечно. Вот… — Он наполнил рюмку и подал ей.
Поколебавшись, хозяйка взяла рюмку.
— Ладно, Бог с вами! Но вы здесь не будете жить, правда?
— Только несколько дней, — успокоил ее Штайнер. — Не больше чем несколько дней. Вы приносите мне счастье. Я кое-что задумал. — Он улыбнулся. — А теперь давайте кофе, Луизочка!
— Кофе? Нет у меня здесь кофе.
— Есть, деточка. Вон стоит на полке. Держу пари, что он хорош.
Раздосадованная хозяйка рассмеялась:
— Ведь вот вы какой, ей-богу! Между прочим, меня зовут не Луиза. Меня зовут Тереза.
— Тереза! Не имя, а мечта!
Хозяйка принесла ему кофе.
— Тут остались вещи старого Зелигмана, — сказала она, показывая на чемодан. — Что мне с ними теперь делать?
— Это тот самый еврей с седой бородой?
Хозяйка кивнула.
— Он умер. Так мне сказали. Больше ничего о нем не знаю…
— Достаточно знать о человеке хотя бы это. А где его дети?
— Понятия не имею! Не могу же я думать еще и о них!
— Это верно.
Штайнер подтянул к себе чемодан и открыл его. Оттуда выпало несколько пестрых мотков ниток. В чемодане лежал тщательно упакованный сверток со шнурками. Затем костюм, пара ботинок, книга на древнееврейском языке, немного белья, несколько картонок с роговыми пуговицами, кожаный мешочек с монетами в один шиллинг, ремни для молитвы и белый талес[62], завернутый в шелковую бумагу.
— Не так уж много набралось после целой жизни, правда, Тереза? — сказал Штайнер.
— У иных и того меньше.
— Тоже верно. — Штайнер тщательно осмотрел древнееврейскую книгу и нашел записку, спрятанную в обложке. Он ее осторожно извлек и развернул. На листке был записан адрес.
— Понятно! Как-нибудь наведаюсь туда. — Штайнер встал. — Спасибо вам, Тереза, за кофе и сливовицу. Сегодня я вернусь поздно. Лучше всего поселите меня на первом этаже, в комнате, выходящей окном во двор. Тогда, в случае чего, я смогу быстро удрать.
Хозяйка хотела было что-то возразить, но Штайнер поднял руку.
— Нет-нет, Тереза! Если к моему приходу дверь не будет открыта, я приведу сюда всю венскую полицию. Но я уверен — дверь будет открыта! Сам Бог велел давать приют обездоленным. За это вам обеспечена тысяча лет величайшего блаженства в раю. Рюкзак я оставлю здесь.
Он ушел, понимая всю бесцельность продолжения разговора. Но он хорошо знал, как сильно действуют на психику человека буржуазного склада чужие вещи, оставленные в его доме. Рюкзак был, несомненно, лучшим квартирьером. Любые, пусть даже самые красноречивые уговоры возымели бы куда меньшее действие. Преодолеть сопротивление хозяйки можно было лишь одним способом — как бы незримо присутствуя у нее.
Штайнер явился в кафе «Шперлер», где надеялся встретить Черникова — русского, с которым сидел в тюрьме. Они условились ждать здесь друг друга в первый и второй день после освобождения Штайнера, в первом часу ночи. Русские эмигранты уже пятнадцать лет жили без подданства. В этом они были опытнее немцев. Черников обещал Штайнеру узнать, можно ли в Вене раздобыть фальшивые документы.
Штайнер присел к столику. Хотелось выпить, но никто из кельнеров не обращал на него внимания. Посетители обычно ничего не заказывали — большинство не имело ни гроша.
То была типичная эмигрантская биржа. В переполненном зале многие сидели на скамьях или стульях и спали. Другие устроились на полу, прислонившись спиной к стене, и дремали до закрытия заведения. Все-таки бесплатный ночлег. С пяти утра до полудня они бродили по улицам, ожидая, когда кафе откроется снова. Это были почти сплошь интеллектуалы — самые неприспособленные.
К Штайнеру подсел человек в клетчатом костюме и с круглым, как луна, лицом. С минуту он разглядывал
