— Это верно. — Керн угрюмо смотрел на него. Он хотел уйти, но не мог. — А ваша справка, конечно, липа?
— Представьте, нет! — ответил Биндинг. — Я сидел в концентрационном лагере. — Он рассмеялся. — Правда, за кражу в доме гауляйтера. Весьма редкий случай!
Он подцепил вилкой последнюю отбивную. Через секунду Керн держал ее в руке.
— Можете устроить скандал, пожалуйста! — сказал он.
Биндинг ухмыльнулся:
— И не подумаю! Я уже довольно плотно поел. Попросите себе тарелку и возьмите вдобавок красной капусты. Я даже готов угостить вас стаканом пива!
Керн ничего не ответил. Он был близок к самоистязанию, хотелось схватить что попало и избить себя. Он быстро повернулся и пошел, держа добычу в руке. У стойки он попросил лист бумаги, чтобы завернуть отбивную. Буфетчица с любопытством посмотрела на него. Потом достала из стеклянной банки два соленых огурца.
— Возьмите, — сказала она. — Будет вам гарнир.
Керн взял огурцы.
— Спасибо, — сказал он. — Большое спасибо!
Вот и ужин для Рут, подумал он. Одна свиная отбивная за сорок франков! С ума сойти!
В дверях он оглянулся. Биндинг наблюдал за ним. Керн сплюнул. Улыбнувшись, Биндинг отсалютовал ему двумя пальцами правой руки.
За Берном пошел дождь. Рут и Керн хотели доехать на поезде до ближайшей крупной станции, но денег на билеты не хватило. Правда, оставался еще небольшой резерв, но было решено не трогать его до приезда во Францию. Около пятидесяти километров они проехали на попутной машине. Потом пришлось идти пешком. Керн лишь изредка решался торговать в деревнях — там это слишком бросалось в глаза. В одном месте они ночевали не более одного раза. Приходили поздно вечером, после закрытия полицейских участков, уходили рано утром — до их открытия. Таким образом, когда хозяева представляли регистрационные бланки в полицию, их давно уже и след простыл. Список Биндера не относился к этой части Швейцарии; в нем содержались только сведения о крупных городах.
Неподалеку от Муртена они переночевали в пустом сарае. Ночью разразился ураганный ливень. Ветхая крыша протекала, и они проснулись промокшие до нитки. Хотелось просушить одежду, но нельзя было развести огонь — все отсырело. С трудом найдя относительно сухой уголок, они снова заснули, тесно прижавшись друг к другу, но согреться не удалось: пальто, служившие им одеялами, промокли насквозь. Становилось все холоднее, и они часто просыпались. Кое-как дотянув до утра, двинулись дальше.
— Пойдем побыстрей, и станет тепло, — сказал Керн. — Через час выпьем где-нибудь кофе.
Рут кивнула.
— А может, и солнышко покажется. Тогда быстро обсохнем.
Но весь день было холодно и ветрено. С утра над полями проносились ливни. Это был первый по-настоящему холодный день, низко плыли рваные облака. Днем снова разразился ливень. Рут и Керн переждали его в небольшой часовне. Здесь было очень темно. То и дело раздавались раскаты грома, молнии прорезали пестрые витражи с изображениями святых в синих и красных одеяниях; святые держали в руках развернутые свитки с изречениями о мире в небесах и благоволении в душе человеческой.
Керн почувствовал, что Рут сильно дрожит.
— Тебе очень холодно? — спросил он.
— Нет, не очень.
— Давай походим немного. Так лучше. Боюсь, как бы ты не простудилась.
— Я не простужусь. Дай мне только немного посидеть.
— Ты устала?
— Нет. Просто хочется еще немного посидеть.
— Все-таки походим. Хоть две-три минуты. Нельзя сидеть так долго на холодном каменном полу, да еще в мокрой одежде.
— Ладно.
Они стали медленно бродить по часовне. В пустом помещении гулко отдавались шаги. Они проходили мимо исповедален — зеленые портьеры вздувались от сквозняка, обошли алтарь, заглянули в ризницу.
— До Муртена осталось целых девять километров, — сказал Керн. — Надо где-нибудь заночевать.
— Девять километров мы вполне можем пройти.
Керн что-то пробормотал.
— Что ты сказал? — спросила Рут.
— Ничего. Просто проклинаю некоего Биндинга.
Она взяла его под руку.
— Да забудь ты про это! Бог с ним!.. Кажется, дождь стихает.
Они вышли на дорогу. С неба еще падали капли, но над горами встала огромная радуга. Она перекинулась через всю долину, словно огромный многоцветный мост. Далеко за лесами, сквозь разрывы облаков хлынул поток желтовато-белого света, залившего весь пейзаж. Солнца они не видели: свет, вырывавшийся из-за облаков, слепил их.
— Идем, — сказала Рут. — Как будто распогодилось.
К вечеру они пришли к какой-то овчарне. Пастух, пожилой и молчаливый крестьянин, сидел перед дверью. У его ног лежали два сторожевых пса. С громким лаем бросились они на Рут и Керна. Крестьянин вытащил из зубов трубку и присвистнул. Собаки тотчас же вернулись к нему.
Керн подошел к крестьянину.
— Можно переночевать у вас? Мы промокли в устали. Идти дальше нет сил.
Крестьянин долго смотрел на него.
— Наверху сеновал, — сказал он наконец.
— Это все, что нам нужно.
Пастух снова уставился на него.
— Отдайте мне спички и сигареты, — проговорил он после паузы. — Там много сена.
Керн повиновался.
— Поднимитесь по внутренней лестнице, а я запру за вами овчарню. Я живу здесь в городке. Утром приду и выпущу вас.
— Спасибо! Большое спасибо!
Они вскарабкались по лестнице. Сеновал был полутемный и сырой. Через некоторое время пришел крестьянин. Он принес им винограда, немного козьего сыру и черного хлеба.
— Теперь я вас запру, — сказал он. — Спокойной ночи!
— Спокойной ночи! И еще раз спасибо!
Они слышали, как он спустился. Затем сняли с себя мокрую одежду и разложили ее на сене. Достав из чемоданов пижамы и шлепанцы, принялись за еду. Оба очень проголодались.
— Вкусно? — спросил Керн.
— Чудесно!
— Нам здорово повезло, правда?
Она кивнула.
Крестьянин запер овчарню на замок. На сеновале было круглое окно. Примостившись около него на корточках, они смотрели вслед удаляющемуся крестьянину. Ясное небо отражалось в соседнем озерке. Крестьянин неторопливо шел по скошенному полю, шел степенным шагом человека, постоянно живущего на природе. Кроме него, не было видно никого. В полном одиночестве брел он через поле, и, казалось, весь небосвод покоится на его темных плечах.
Они просидели у окна до сгустившихся сумерек, до того предночного часа, когда все обесцвечено и серо. Колыхались последние тени, и сено за их спинами выросло в какую-то фантастическую гору. Его аромат смешивался с запахами торфа и виски, исходившими от овец. Животные были видны сквозь люк — смутная мешанина пушистых спин. Отрывистое блеяние. Понемногу овцы утихомирились.
Утром пришел крестьянин и отпер овчарню. Керн спустился вниз. Рут еще спала. Ее щеки горели, и она порывисто дышала. Керн помог крестьянину выгнать овец.
— Можно нам остаться у вас еще на день? — спросил он. — За это мы вам охотно поможем,
