– Не стрелять! – закричала маркиза слугам. – Я приказываю вам не стрелять.
Четверо флибустьеров и молодая индианка устремились к аллее, ведущей к калитке. Они уже прошли ее почти всю, когда неожиданно увидели людей, спускающихся со стены ограды.
– Солдаты!.. Слишком поздно!.. – воскликнул Кармо.
Почти в тот же миг прогремели ружейные выстрелы, и послышался слабый вскрик. Чудом избежавший этого залпа, Корсар обернулся, чтобы увидеть, кого сразила пуля.
Крик боли и ярости сорвался с его губ:
– Яра!.. Бедная Яра!
Молодая индианка лежала на земле, запрокинув голову.
– Яра! – Корсар бросился к ней, в то время как Кармо, Моко и гамбуржец кинулись на солдат, размахивая кинжалами и разряжая свои пистолеты.
Бедная дочь лесов уже умирала. Пуля пронзила ее грудь, и кровь лилась ручьями, заливая корсаж из голубого шелка.
Корсар поднял ее на руки и кинулся к дому. На лестнице он столкнулся с маркизой, которая шла в сопровождении двух слуг, несущих факелы.
– Кабальеро! – воскликнула испанка взволнованно. – Бог свидетель, не я выдала вас!
– Я верю вам, сеньора, – ответил Корсар.
– Они убили ее?
Вместо ответа Корсар склонился над молодой индианкой.
Яра открыла глаза и пристально смотрела на Корсара, но ее глаза понемногу теряли свой блеск. Обескровленное лицо ее побледнело – приближалась быстрая смерть.
– Бедная Яра! – воскликнул Корсар прерывающимся голосом.
Девушка безмолвно шевельнула губами и, делая страшное усилие, проговорила:
– Отомсти… за мое… племя…
– Клянусь тебе в этом, Яра!
– Я люблю тебя… – выдохнула Яра. – Люблю…
И смолкла, так и не закончив фразу. Еще мгновение – и она была мертва.
Корсар выпрямился, бледный, как призрак, на нем не было лица.
– Я всем приношу несчастье, – произнес он мрачным голосом. – Позаботьтесь об этой девушке, маркиза.
– Обещаю вам, кабальеро.
Корсар подобрал свою шпагу, постоял минуту неподвижно и быстрыми шагами устремился в угол сада, где слышался лязг железа и крики его сражавшихся друзей.
– Отомстим за нее! – крикнул он.
И почти в тот же миг пушечный выстрел прогремел над башнями форта Сан-Хуан-де-Люц.
Оттуда стреляли по первым рядам флибустьеров, которые шли на Веракрус.
Корсар поднял ее на руки и кинулся к дому.
19
Нападение на Веракрус
Флибустьеры, решившие любой ценой захватить этот большой и богатый город Мексики, воспользовались одним удачным для них обстоятельством, позволившим им высадиться незаметно для испанцев, обычно державшихся начеку. Зная, что в Веракрусе ожидают два судна из Сан-Доминго, они оставили бо́льшую часть своей эскадры в открытом море и, посадив на два корабля самых решительных бойцов, дерзко направились прямо в порт, подняв на мачте большой флаг Испании.
Успех превзошел все ожидания. Убежденные, что это те самые два корабля, гарнизон и портовые власти были застигнуты врасплох.
На исходе дня вновь прибывшие корабли стали на якорь в дальнем конце гавани, вне досягаемости пушечных выстрелов форта, чтобы в случае опасности беспрепятственно уйти в море. А с наступлением темноты Лоренс, Граммон и Ван Хорн приказали спустить на воду шлюпки и начали высадку.
Небольшой отряд, высадившийся из двух шлюпок, первым бросился с ножами и абордажными саблями на береговую стражу и быстро покончил с ней, так что некому было предупредить губернатора и жителей об опасности, угрожавшей спящему городу.
Затем флибустьеры разделились на три колонны и молча углубились в лес, который в то время окружал город, взяв в проводники нескольких рыбаков, захваченных в плен.
Город замыкался бастионами, которые вместе с фортом защищали его с моря и с суши, и, прежде чем ввязываться в схватку под стенами, Лоренс, Граммон и Ван Хорн приказали своим людям притаиться в предместье, чтобы решить, что предпринимать дальше.
– Единственное, что остается делать, – первым начал Граммон, который, прослужив много лет во французском военном флоте, считался лучшим стратегом среди них, – это штурмовать форт, который защищает город со стороны суши.
– Дело трудное, – ответил Ван Хорн.
– Но вполне возможное, – сказал Лоренс, которого никогда не пугали самые отчаянные предприятия.
– Там двенадцать пушек на эскарпах, – заметил Ван Хорн, – в то время как у нас нет даже кулеврины.
– Наши сабли сильнее, чем бомбы.
– А наши гранаты отгонят защитников, – добавил Граммон.
– Хотите доверить мне это дело? – сказал Лоренс. – Раньше чем взойдет заря, форт будет в моих руках, уверяю вас.
– А жители, разбуженные канонадой, приготовятся к защите, – заметил Ван Хорн.
– Тут ты ошибаешься, – ответил Лоренс. – Удача, которая благоприятствовала нам вчера, не оставит нас и сегодня.
– Что ты имеешь в виду? – спросил Граммон.
– Я узнал у рыбаков, которые привели нас, что сегодня испанцы празднуют день какого-то своего святого. Вы знаете, что на их религиозных праздниках принято палить из пушек.
– Это правда, – подтвердил Граммон.
– Когда они начнут палить – начнем и мы. Дайте мне триста решительных людей, и я захвачу форт.
– А мы? – спросил Ван Хорн.
– Вы ворветесь в город, когда я открою ворота.
– Хорошо, – после короткого раздумья согласился Граммон.
– Тогда пошли, – сказал Лоренс. – Каждая минута дорога.
Четверть часа спустя колонна из трехсот отборных храбрецов, собранных со всей эскадры, тихо покинула предместье, следуя за рыбаками.
Форт, на который они должны были напасть, находился на возвышенности, доминирующей над городом, и был защищен мощными зубчатыми стенами. Это массивное сооружение, охраняемое пятьюстами солдатами, могло бы долго сопротивляться, если бы там знали о присутствии своих грозных противников.
Но флибустьеры действовали с максимальной осторожностью, чтобы раньше времени не вызвать тревоги.
Было еще очень темно, когда они добрались до рвов, окружающих бастионы. Ни один испанский часовой не заметил их приближения.
– Мы захватим гарнизон врасплох, – сказал Лоренс флибустьерам, стоявшим рядом с ним.
С этой стороны бастионы были частично разрушены, и для людей, привыкших карабкаться на мачты с ловкостью обезьян, взобраться на них не составляло особого труда.
– Сабли в зубы – и вперед! – тихо приказал Лоренс.
И, первым ухватившись за выступ бастиона, стал осторожно на него подниматься. Другие полезли следом, цепляясь за сухие сучья, ставя ноги в трещины стены и помогая друг другу.
Живая человеческая цепь бесшумно и быстро протянулась, змеясь, прерываясь и снова связываясь, от основания до самой верхушки стены, так что испанские часовые ее не заметили.
Однако
