Мысль о том, что всё здесь и сейчас не настоящее показалось глупой и абсурдной. И пусть чаша наверняка принесла бы ему немало игрового золота, но забрать её у мертвого рыцаря было хуже, чем просто мародерство. Это означало бы предать не только погибшего за свою мечту Галаха-Беду. Это означало бы предать себя.
– Прощай Галах, ты был славным воином.
Тём развернулся, чтобы уйти и тут рука, державшая чашу, разжалась и та скатилась на каменный пол, под ноги остановившемуся норду.
И тотчас тело воина рассыпалось пылью, а только что блестевшая тёмным металлом кольчуга осыпалась ржавыми хлопьями.
– Вот и всё. Доброго посмертия тебе, брат Морской король. И спасибо тебе за твой последний дар.
Тём поднял с пола предмет, бывший мечтой Беды, а ставший причиной его смерти. Чаша, вместе с высокой ножкой, была выточена из цельного куска изумруда и внутренней стороной из белого золота.
Он не удержался и попросил духа вывести характеристики Чаши, чтобы через секунду оторопело смотреть на сообщение:
Чаша. Ритуальный предмет, история неизвестна, назначение неизвестно.
Потерять, продать, подарить невозможно.
Вот тебе и такая долгожданная легендарка. И что теперь, куда её можно применить? Разве что надеть на…Эх, молчать гусары!
Прежде чем положить последний дар Беды в рюкзак, Тём подержал Чашу в руках, успокоился, подумал, и уже потом решил, что с удовольствием переломал бы ноги разработчику, который придумал этот великий облом. Хотя того, что Чаша очень красиво и богато смотрелась в его руках Тём отрицать не мог. Мысль о том, что этой Чаше лучше всего подходит название Лоно Богини или Великое Ничто пришла к норду ниоткуда и ушла в никуда.
И будто кто-то подтолкнул норда под руку, он наклонился, зачерпнул две горсти праха и высыпал их в Чашу. И ничего не произошло. Разве что прах из Чаши не высыпался, даже когда Тём на пробу перевернул её ножкой вверх.
Норд вздохнул, ещё раз поклонился останкам Беды и забросил Чашу в походный рюкзак. Пусть себе лежит.
А потом Тём взял в руки глевию, и вновь его душа запела. И столько трепетной радости было в его чувстве к вновь обретённому оружию, что сообщение, ретранслированное Энжи, в первый миг Тём просмотрел лишь мельком. Но уже в следующее мгновение сидящий внутри ученый крот начал быстро догонять в своем полёте порхающее радостной ласточкой сердце:
Глевия «Змея Крови», уникальное клинковое оружие.
Имя первого владельца потеряно в дымке времен задолго до Первой Войны ненависти,
Последним владельцем копья был рыцарь Южной Марки Галах, известный так же, как воин Дикого отряда и Морской король Беда, который провел с глевией пятьсот один бой и проиграл только последний.
+ 22 к ловкости;
+ 14 к выносливости;
+ 28 % к шансу нанести удар первым;
+ 33 % к шансу того, что каждый последующий удар нанесет больше урона, чем предыдущий (увеличение урона происходит до тех пор, пока срабатывает шанс)
+ 14 % к уменьшению износа оружия;
+ 8 % к шансу выпадения предмета из поверженного противника.
Дополнительный бонус, в комплекте с руной Везение:
+ 17 % вероятность нанесения критического удара.
Для получения других дополнительных бонусов копье имеет четыре слота под уникальные камни.
Украсть, потерять, сломать – невозможно.
Ограничения к классовому использованию предмета – только копейщики.
Прочность 460 из 500
Минимальный уровень для использования – 20-ый.
Учитывая, что Тём успел увидеть в игре не так много действительно уникальных вещей, к тому же принадлежавших игрокам, классом намного выше чем он, и копий среди них не было вовсе… Ох, как удачно он встретил Игора и зашёл с ним к Каирину! Да по сравнению с копьем, с которым он пришёл в Храм, то, что он держит сейчас в своих руках это просто супер-мега-рельсомет! Наверняка в этой игре кто-то добывал себе оружие и круче и убойнее, чем держал в руках сейчас Тём. Но и пофиг! Его хомяк разом пережравшись, упал на спину лапками вверх и впал в спячку.
Несказанно удивили и обрадовали две вещи – минимальный уровень использования и количество слотов под улучшения, пусть пока и без камней. Главное, что слоты есть, и их целых три! У Игора, на его легендарной секире, и то было всего два.
Обратный путь хоть и был длиннее, чем к Храму, неожиданностей и трудностей в себе не таил. Ярик уверенно вел норда переходами, Энжи после боя в Храме, переставший косится на гоблина, пребывал в медитации в своей «бутылке», а норд был занят тем, что баюкал как малого ребенка, в своих руках, Змею крови.
Тём то крепко прижимал к себе древко из твердого гладкого дерева, опоясанное по всей полутораметровой длине серебристой лентой с вычернёнными на ней руническими знаками. То, не боясь пораниться, пробовал на остроту торчащий у основания наконечника шип. И где позволяло пространство подземелья, делал выпады и взмахи, любуясь, как хищно блестит в полутьме прямое лезвие, будто выкованное по лекалу, срисованному с руки Тёма. Его длина до миллиметра совпадала с длиной руки от локтя до кончиков выпрямленных пальцев.
На поверхность выбрались уже на рассвете. По дороге прихватили, брошенный нордом в месте последней схватки с гоблинами, мешок одноухого. С точки зрения Тёма, в нем не было ничего интересного, дрянь сплошная. Даже несколько медных монет, замотанных в вонючий обрывок кожи, норд брать побрезговал. Но Ярик радовался и прыгал как ребенок, получив этот мешок от норда в подарок.
И в дыру, через которую Тём дважды спускался в подземелье, гоблин полез, радостно повизгивая от предвкушения. Но этот визг был не более шепота, в сравнении с восторженным криком Ярика, после возвращения на поверхность. В руках он держал два абсолютно одинаковых чёрных, круглых камня величиной с крупный грецкий орех. А из-за щеки достал ещё один, помельче, размером с вишню-шпанку. Делёж добычи прошёл почти без спора. Ярик, заикнувшись про «разыграть
