"Все равно", — ответил отец. — "Это означает, что жадность и ревность продолжают править миром, и люди тратят свою сущность, строя заборы, чтобы отгородиться от всего остального мира".
Эрик Вивиан Помрой-Нилсон был разочарованным человеком. Он был всего лишь на пару лет старше Ланни, но в его волнистых темных волосах уже была седина, а на лбу морщины. Он заработал успех, как драматург, но это было случайностью, поэтому он объявил, что вряд ли успех придёт снова. У него были свои идеи о том, что было прилично, и он следовал им, даже если он видел, что весь мир шёл другим путём. Он, надрываясь, собирал материал и превращал его во вдумчивого статью, а затем продавал её одному из еженедельников за пять или шесть фунтов. Он мог бы получить в десять раз больше от одного из столпов прессы, Бивербрука, или Ротермира, или Астора, на одном условии, что он будет писать то, что ему скажут они, вместо того, во что он верил.
Альфи был высок, как его отец, но более тонок, и у него были темные волнистые волосы. Его черты лица были тонкими и нежными. Он впитал идеи своего отца и отчаянно следовал им. Он доказал это, поехав в Испанию, чтобы бороться в воздухе за народное дело. Теперь он находился под честным словом, и не мог поехать в Испанию снова. Он принял эту идею закона, как карьеру, и Ланни знал, что это было средством погашения его долга. Ланни не думал, что этот идеалистический парень будет когда-нибудь делать деньги в любой области, но он пусть сначала Альфи закончит колледж Магдалины, произносится, как Модлин.
VIIIВнук Бэддов привык игриво называть себя земноводным. Одним из тех доисторических ящеров, чьи предки всегда жили в воде, но которые теперь вылезли на скалы и мучительно учатся дышать настоящим воздухом, а не воздухом, растворённым в воде. Ящер Ланни, по его словам, справлялся с этим. Но то и дело его усилия становились слишком большими, и он был вынужден соскользнуть обратно в среду, которая была его родным домом.
Под этой средой он имел в виду мир моды и развлечений. Это был мир, где каждый имел, или во всяком случае предполагал иметь все деньги, которые он, возможно, хотел иметь. Это был мир "праздного класса'', и люди в нем гордились тем, что они никогда ничего не делали и не умели делать что-нибудь полезное. Чем дальше они могли проследить своих предков, которые никогда ничего не делали, тем более утончёнными они считались. Для них мир предоставил такую роскошь, какую смогла разработать изобретательность людей: вкусную пищу и редкие вина, с опытными поварами для её приготовления и вышколенными слугами, чтобы всё им подать, мягкие и деликатные ткани, скроенные в манере, понятной лишь посвящённым, быстрые автомобили, стремительно скользящие яхты. Всё не только для физического удовлетворения, но и для интеллектуального, нравственного и эстетического, отличную музыку, литературу и искусство. В общем, все нежные и грациозные вещи, которые жизнь могла предложить. Лучшие экземпляры этого праздного класса были поистине восхитительными компаньонами.
Ящер Ланни вылез из этого приятного теплого океана на твердые скалы, которые назывались "реальностью" в разреженной и холодной атмосфере, известной как "социальные реформы". Здесь люди спали в неудобных кроватях, ели плохую и скверно приготовленную пищу и носили некачественную одежду. Им часто не хватало денег, и они вынуждены были занимать их у кого-то, кто их имел. Что обычно означало ящера Ланни. Они тяжело работали и имели мало развлечений. Были часто озлоблены, и им трудно было угодить. Они ревновали, и не просто к праздным богачам, но иногда, увы, к их собственным товарищам, чьи труды завоевали слишком большую признательность. Они играли мало, но учились и много читали. Они были склонны гордиться своими знаниями и изобрели свой собственный жаргон, чтобы оттолкнуть непосвященных, а не просветить их.
Короче говоря, для дыхания это была трудная атмосфера, и у ящера начиналось головокружение, и он стремился обратно в свой прежний дом. Легко было соскользнуть обратно в океан удовольствий, оттуда он получал свою пищу. Он должен был возвращаться по так называемым "бизнес-причинам". И его друзья реформаторы были рады получать то, что он приносил оттуда. В результате Ланни был одним из тех существ, которые имеют как жабры, так и легкие, и проводил свое время, плескаясь в приливных водах. Находясь в волнах и ударяясь о скалы, и он никогда не был уверен, кем он является или кому принадлежит.
IXВ этом мире моды и удовольствий одним из заметных занятий стала физическая любовь. Для этих элегантных дам и джентльменов любовь была игрой. Чем-то, что можно культивировать и с чем можно экспериментировать, всегда, конечно, утонченными и элегантными способами. Это было тем, чем проникнуты их существа, как благоуханием проникнут воздух, как тихой музыкой, слышимой издалека, но в то же время необходимой, как еда, сон или беседа. Светские дамы продуманно готовились к практике этого благодатного искусства. Их костюмы были тщательно разработаны для его стимулирования и предложения, точно раскрывая нужную часть своих "чар". В разных странах сильно различались идеи того, что было допустимо. Но в тех, что на Западе, было принято показывать лицо, руки, плечи и верхнюю часть груди. В последние годы в этот список была добавлена вся спина вниз до пояса. Когда стимулирование стало терпеть неудачу, демонстрация должна была быть увеличена.
Такого же рода изменения наблюдались в танце. Чуть более ста лет назад англичане считали, что грубо неприлично стоять с дамой лицом к лицу, положив одну руку на талию, чтобы легко удержать её при движении в танце. Лорд Байрон, не ханжа, написал яростное протест против гнусной новой процедуры, известной как "вальсирование". Теперь эта практика стала обыденным явлением и потеряла своё очарование. Она перестала быть дразнящей и не могла заинтересовать кого-либо. Танцы стали еще более очевидной формой любовной игры, способом возбуждения самого основного из всех инстинктов, предложения самого универсального удовольствия.
Размышления на эту тему любви и любовных ласк проходили на ум Ланни Бэдду по той причине, что он обещал своему другу Аделе получить цену на картину в прекрасном доме эпохи английских королей Георгов своей старой возлюбленной Розмэри. Она была на год старше Ланни, а это означало, что она была в возрасте, считавшемся "опасным" для женщин, а, следовательно, не совсем безопасным для мужчин. Ланни сознательно от нее держался подальше, но теперь дела привели его к
