Они требовали от своих выдающихся физиологов и психологов рассказать им, как унизить людей и утратить их достоинство, сломить их волю и подчинить их национал-социалистической воле. Они построили камеры из бетона с тщательно разработанной формой, чтобы там человек не мог встать, или сесть, или лежать без острых углов, упирающихся в различные части его тела. Они бросали человека туда и оставляли его там в течение нескольких дней, или в течение нескольких недель. Они приводили человека в допросную камеру и привязывали его к стулу, направляя в его глаза яркий свет. Там его допрашивали, меняя инквизиторов, не давая ему ни минуты покоя в течение нескольких дней и ночей. В перерывах они жгли его плоть сигаретами или загоняли щепки под ногти, чтобы оживить его и сделать его более внимательным. Они научно установили точное количество тепла и влаги, которые позволят снизить человеческую волю до беспомощности и сделают его разум податливым.
Теперь где-то у них должна быть Труди Шульц, и ее подвергали такого рода тяжким испытаниям. Несомненно, они должны были ее изнасиловать, почему нет? Это был еще один способ шокировать и потрясти женщину, еще один способ подчинить ее себе, еще один способ, чтобы произвести на нее впечатление мощи и величия Neue Ordnung. Они сделали своего рода церемонию из этого. Фредди и Труди так описывали такие сцены. Штурмовики в их блестящих черных сапогах и блестящих кожаных ремнях выстраивались в ожидании своей очереди, весело пританцовывая, с хохотом отпуская шутки. Женщины жертвы, также ожидающие своей очереди, вынуждены наблюдать непередаваемые непристойности, иногда падали в обморок от ужаса. Но ведра воды обрушивались на них, чтобы они ничего не могли пропустить.
Если все это не заставит их говорить, то привезут их близких и будут пытать перед их глазами. Сначала ребенка, а на другой день старую мать или отца. "Nun, sag'! Wer ist's, was ist's?" Все, что инквизитор хотел знать. От Труди хотели получить всего две вещи: "Кто дал деньги?" и "Кто получил их от тебя?" Возможно, они уже знали последнего. Возможно, это был тот, от которого они получили Труди. Или, возможно, они будут делать вид. Они скажут ей, что ее товарищи предали ее, и почему она должна продолжать жалеть их? У них есть бесконечная цепь способов, психологических, а также физических. Они никогда не отстанут, пока не узнают, кто дал деньги на сотни тысяч антифашистских листовок и брошюр, ввезенных незаконно в Нацилэнд.
IVТакие методы существовали в нацистской Германии. Могут ли они применяться в Париже для немецких беженцев? Камрады Труди сообщили ей, что прусский дворянин, связанный с посольством, богатый человек, всегда проживавший в прекрасных замках, арендовал в окрестностях Парижа историческое шато с великолепной территорией и высоким зубчатым забором вокруг неё. Ни одно шато с такой претенциозностью не могло бы существовать без винных погребов. И в этом месте нацистские агенты могли проводить свои операции под прикрытием дипломатического иммунитета. Конечно, они не могли делать это в массовом масштабе, но они могли бы провести особую операцию, а её одной было достаточно для фантазии Ланни.
Он сказал себе, что не сможет этого выдержать. Но он должен был выдержать это. А что еще ему оставалось делать? Он возобновит свой действующий на нервы опыт ожидания неприятностей. Он столкнулся с ним впервые, когда нацисты захватили семью Робинов в Берлине, а Ланни и его друзья были в Кале, ожидая прибытия яхты Бесси Бэдд. Потом снова в Берлине, с бесконечным ожиданием телефонного звонка Фредди Робина, которого так и не дождался. То же самое несколько раз с Труди в Берлине. И теперь снова. Он не должен видеть ни одного из своих друзей, потому что он не мог доверить им свой секрет и не мог скрыть своего волнения. Он не будет заниматься бизнесом. Какой смысл делать деньги, если не было Труди, и некому было их использовать?
Раскаяние охватило его, потому что он позволил этой женщине пойти навстречу своей ужасной судьбе. Он должен был уберечь ее от всех опасностей. Но что он мог сделать, не разрушив ее спокойствия и не нарушив ее здоровья? Он знал, чем она занимается, прежде чем связал с ней свою жизнь. А что он мог предложить ей, кроме эгоизма, который вызвал бы стыд у них обоих? Верные товарищи были в лапах врага. Многие из них убиты, другие переносят все немыслимые страдания. Фредди Робин и Ланни помогали содержать социалистическую школу в Берлине. В старые беззаботные времена они дали обет своему делу и его сторонникам. Труди и ее бывший муж были среди них, и память Ланни сохранила имена и лица людей, которых он встречал там, студентов, преподавателей, гостей. Большинство из них теперь расплачиваются, и Ланни, и Труди должны оказывать им поддержку и помощь, какую только можно. Как можно свергнуть нацистского монстра, если те, кто имел оружие, поджав хвост, убегут с поля боя?
Сама идея сделать это стала бы унижением. Это была буржуазная идея, рожденная примитивным эгоизмом и вскормленная системой конкурентной жадности. Человек человеку волк! Думай о себе! Каждый сам для себя, и к черту неудачников! Таковы были максимы делового мира. Позор человечности, отрицание отцовства Бога и братства людей. Как мог бы Ланни сказать своей жене: "Уезжай со мной и забудь наших товарищей и их нужды. У меня есть деньги, и мы можем потратить их на себя и быть счастливыми вместе".
Такие идеи принадлежали тому, что называло себя Le grand monde, le haut monde, le monde d' élite, все по-французски, на языке элегантности и коррупции. Ланни стал ненавидеть этот мир, и теперь он ненавидел себя, потому что он родился в нём и был плоть от его плоти. Совесть мучила его, потому что он не был достаточно хорош для Труди. Потому что иногда, а на самом деле часто, он задавал себе вопрос, а не вступил ли он в неудачный брак. А не лучше бы иметь жену, которая знала, как одеваться, и могла пойти на ужин в светском обществе и вести вежливый разговор с его элегантными друзьями. Да, иногда его на самом деле тяготила героическая жизнь и самопожертвование! Иногда он хотел заняться любовью со своей женой, когда она хотела поговорить о своих товарищах и об их страданиях и нуждах! Много раз он был слишком человечным,
