«Друзья мои, – обращается Константин Тарасович к слушателям, – я из числа мечтателей, но не из тех, кто мечтает о недостижимом. Я – мечтатель-реалист. Мечтал приехать сюда к вам и приехал…»
Солдаты щедро одаривают выступающего громкими аплодисментами. Они слушают о долгой и интересной жизни талантливого певца и педагога, о его встречах, воспоминаниях. Теплый, задушевный голос Сокольского наполняет каким-то добрым светом лица солдат. Такова сила искусства, сила его влияния на людей <…> И без сомнения, воины-железнодорожники надолго запомнят эту встречу с К.Т. Сокольским. Его песни будут согревать их и в жгучий таежный мороз.»[2]
Константин Тарасович с супругой Теклой Станиславовной
(Вся жизнь Константина Тарасовича была связана с людьми, с дорогами. В восьмидесятые годы, помимо гастрольных поездок, Константин Тарасович вместе со своей замечательной супругой Теклой Станиславовной охотно ездят по разным местам страны, вспоминают годы жизни, навещают друзей: а вспомнить есть что – скольких довелось слушать певцов, а сколько слушали Сокольского… В тридцатые годы в Югославии его аудиторией были и графы, и князья, и белогвардейцы (сам генерал Шкуро)… Всякое довелось повидать, с разными людьми повстречаться. Репертуар певца был также обширен и разнообразен. В тридцатые, сороковые годы в его исполнении превосходно звучали и «Песня о Волге», и «Скажите девушки», и «Мурка». А в шестидесятые Константин Тарасович так спел «Бухенвальдский набат», что в соперниках ему мог остаться, пожалуй, только Муслим Магомаев…
В 1985 Константин Тарасович выходит на заслуженный отдых – но и дома он всегда окружен гостями: приезжают из разных городов, едут взглянуть на артиста, услышать голос певца, песни которого еще так давно радовали и волновали. Много лет (вплоть до его смерти в 1991 году) и я встречался с Константином Тарасовичем и в Риге, и в Ленинграде.
Слушать голос певца мне посчастливилось не только на пластинках и в записях, но и со сцены – в Юрмале, в Риге, в Ленинграде, – а также и в домашней обстановке, под гитару, с которой Сокольский объехал всю Европу. При каждой встрече можно было узнать много интересного из его рассказов: а кому известно, что несмотря на большую занятость, Константин Тарасович был одним из первых в обществе кинолюбов Риги?.. Мы с супругой были просто поражены, посмотрев мультипликационный фильм, поставленный не московской киностудией, а русским певцом Сокольским, в свободное время, – настолько высок был уровень всего, чем занимался Константин Тарасович. Ведь недаром в тридцатые годы рецензенты писали: «Сокольский – это мастер на все руки. Он с увлечением поет русские и цыганские песни, арии из оперетт, танцует, конферирует программу, принимает участие в скетчах и интермедиях, исполняет песни на свои слова и музыку.»
Константин Тарасович всегда был не только замечательным артистом, но и жизнерадостным, задушевным человеком, все отдающим людям.
После юбилейного вечера 1984 г.
В гостях у К.Т. Сокольского
Оперетта И. Кальмана «Сильва». Вера Бравина (Сильва) Константин Сокольский (Эдвин)
Нина Грузина («Маскотта» – Бетина) и Константин Сокольский (Пиппо)
Константин Сокольский, исполнитель главной мужской роли в премьере Лери «Современная Маскотта»
С каким удовольствием рассказывал Константин Тарасович о своем друге, о замечательном певце. Ему прямо хотелось, чтоб Морфесси знали на его родине:
Юрочка, если будешь писать, пиши как я рассказываю. А то, что где-то публикуют, это все не то. Журналисты, писатели пишут о таких как мы, так как им предскажут… А ты пиши просто и правдиво и продолжает рассказывать.
Юрий Спиридонович, казалось бы, был бесшабашным человеком, как бы жил одним днем, всегда шутил, рассказывал анекдоты. Но как он относился к каждой песне. Пел он в популярном Белградском кабаре под названием «Морфесси». Подойдя к дверям, он осторожно двумя руками отталкивал их от себя, затем чуть подождав проходил через зало на сцену. В зале все умолкали, можно было только слышать Морфесси, Морфесси. И не дай Бог, если когда он поет, кто-то нарушит тишину. Русскую песню слушать нужно, кричал он хоть на графа, хоть на генерала, если тот нарушил тишину. Исполнял он две, три песни, дальше играла музыка, шли другие номера, затем снова появлялся Морфесси, снов две, три песни публика замирала, слушая великого мастера. А как он пел! Вот поет «Катюшу». Плавно, напевно, как бы рисуя картину, легко и свободно льется его голос. Когда же подходит к словам «Пусть он землю стережет родную», он весь сразу преображается, лицо пылает, а большие черные глаза отражают какой-то необыкновенный свет. Произнося эту фразу, он поднимал правую руку, как бы давая наказ молодому бойцу зорко стоять на страже родной земли.
Идя с кабаре домой или просто гуляя по городу (продолжает Константин Тарасович), Морфесси становился грустным и всегда говорил мне. Ты, соколенок, поедешь к себе домой, на родину, а у меня нет дома, нет уже и родины. Есть только квартира в Париже. А кому мы тут нужны?
Артист, оторванный от своей родной земли, – он как без корня, ему нечем питать свое творчество, и поэтому он душевно пуст. Пока живу старым запасом, но уже чувствую, что начинаю терять аромат, прелесть русской песни, просто механически пою старое. Вед вокруг все чужое… Ничто не вдохновляет. Одна невыносимая тоска. В таких исповедях певец как бы искал облегчение своим страданиям.
Трудно было расставаться с друзьями. Как ни старался Юрий Спиридонович подольше побыть со своим соколенком (так называл он Константина Тарасовича), но в апреле 1940-ого года друзья расстались навсегда. Латвия перешла в состав Российской Федерации и уже даже переписки были опасны. На всех артистов, долгие годы выступавших за рубежом, стали смотреть как на эмигрантов.
Константин Тарасович рассказывал, как один чекист долгое время вызывал его и расспрашивал, можно сказать, о всех днях проживания за рубежом, о знакомстве с теми, кто уехал в 20-ые годы. Я говорил, а он дополнял пропущенное, словно он все годы был рядом. Каждый раз заканчивались эти встречи его просьбой, в основном, «Глаза твои зеленые».
Репертуар Константина Тарасовича был так велик и разнообразен, что туда, кажется, входило все, начиная от блатных песенок до трагических произведений. Немало песен в его репертуаре было и на стихи, на куплеты поэта Сергея Сокольского. «Хорошо и плохо», «Весело было там», «Это значит», «Маруся отравилась», «Пара штиблет» (на подражание «Пара гнедых») и другие, которые Константин Тарасович настраивал на свой лад. С этого поэта, куплетиста, Костя и взял свой псевдоним Константин Сокольский.
Баян русской песни – Юрий Спиридонович Морфесси (1882 – 1957)
Юрий, Денис и Надежда очень рано остались без отца. Но мать смогла вырастить троих детей, дав им хорошее воспитание и образование.
Юрий становится певцом с мировой славой.
Денис – композитором,
