Сестра, Надежда, была певицей. Вышла замуж за капитана дальнего плавания, у них родилась дочь, ставшая прекрасной пианисткой.
Но вернемся к детству Юрия и Дениса – братья всегда любили музыку, из гимназии спешили петь в церковном хоре. У Юры обнаружился красивый, чистый и удивительно звонкий голос. Мальчишкой он уже знал многие оперные партии, немало часов проводя в Театральном переулке Одессы, слушая через раскрытые окна голоса артистов и советы их учителей.
Однажды на бульваре Юрий увидел множество людей. Собравшиеся с любопытством рассматривали некий ящик с трубой. Это был фонограф. За небольшую плату любой желающий мог записать и тут же прослушать свой голос. Юрий напел романс «Дремлют плакучие ивы» и когда запись была воспроизведена, к Юрию подошел стоящий рядом мужчина. Похвалив за хорошо исполненный романс, он предложил прийти на прослушивание в Одесский оперный театр – вскоре, несмотря на отсутствие музыкального образования Морфесси был принят в труппу…*
Нелегко пришлось молодому певцу, но благодаря неутомимой работоспособности, прекрасным вокальным данным, в 1904 Морфесси уже исполнял ответственные партии. Однако оперная карьера длилась недолго. Он понимал: чтобы петь на большой сцене с великими мастерами, нужно много учиться. Материальные трудности не позволяли серьезно заниматься музыкальным образованием и в конце очередного театрального сезона Морфесси подписывает контракт на работу в опереттах и едет в Ростов-на-Дону. Тут он выступает с такими мастерами сцены, как Монахов, Пионтковская, Давыдов, Жулинская. Постановки шли с таким успехом, что слава о них докатилась до столицы. Монахов, Пионтковская и Морфесси были приглашены в Петербург.
Юрий Морфесси 1914–1915 гг.
В Петербурге Морфесси выступал в оперетте С. Новикова. Об одном из представлений писали: «Юрий Морфесси, кумир столичной публики, любимец завсегдатаев оперных театров, привлек всех <…> не только благородной внешностью героя, но и большим внутренним обаянием, чудесным баритоном, которым он овладел в совершенстве.»
Одновременно Морфесси выступал на различных вечерах, исполняя русские песни. Однажды его услышал Шаляпин: великого артиста покорил свежий, бархатный тембр голоса, задушевность исполнения. Тогда-то и назвал он Морфесси «Баяном русской песни». Немногим Шаляпин давал такие оценки.
В столице, Морфесси моментально становится любимцем публики. Ему как Варе Паниной стоило раз послушать песню или романс, чтоб безошибочно исполнить самому. Он обладал бархатным баритоном, мягкого тэмбра. Голос его прямо завораживал публику. Александр Григорьевич Алексеев в своей книге «Серьезное и смешное» писал о Морфесси:
Черноволосый и черноглазый красавец прекрасно знал свои достоинства и держал себя на сцене «кумиром». Да и в жизни он играл эту роль: входил ли он в парикмахерскую, подзывал ли извозчика, давал ли в ресторане швейцару на чай – каждый жест его был величавым жестом аристократа… из провинциальной оперетты. С томным видом этот красавец пел подкупающим бархатным баритоном: «Вы просите песен – их нет у меня» и дамы млели, а гимназистки и старые девы визжали.
С 1912-ого года ездит по всем городам России. Выступает на эстраде, много записывается на пластинки. Всюду большие рекламы, портреты «Любимец публики», «Баян русской песни».
Как-то с друзьями Морфесси посетил знаменитый ресторан «Новая деревня» (под Петербургом), где выступали известные цыганские хоры Шишкина и Полякова. Пение цыган так взволновало и поразило певца, что вскоре он оставил оперетту и целиком перешел на эстраду, где стал строго выбирать репертуар.
Юрий Денисович Морфесси, племянник певца, вспоминал: «Приблизительно в 1907–1908 годах он выступал в сольных концертах как исполнитель русских народных песен и модных тогда цыганских романсов. <…> Году в 1912 Юрий Спиридонович оставил оперетту и целиком перешел на эстраду, работал в таких эстрадных театрах, как «Летучая мышь», «Зеленый попугай», «Кривое зеркало»…»
Юрий Морфесси
В 1911 году огромными тиражами выходят его пластинки, где исполняются арии из оперетт, русские и цыганские песни, романсы. Несколько романсов Морфесси исполняет на цыганском языке.
Певица О. Янчевецкая вспоминала: «Как и Александр Вертинский, он умел в трехминутной песенке поведать целую судьбу человека. Слушаешь его – и мысленно представляешь его героев, они ощутимы и зримы. А такое, к сожалению, дается не каждому артисту, не каждому певцу.»
Морфесси дает множество благотворительных концертов, выступает в разных городах страны. В 1918 приезжает в любимую Одессу, где он родился, где начиналось его театральное творчество. В Доме артистов, на первом этаже здания, он открывает бар «Юрий Морфесси». На втором этаже находилось фешенебельное кабаре при столиках, с программой «Летучая мышь». Третий этаж – карточный клуб. Помимо Морфесси в Доме артистов выступали Иза Кремер, Липковская, Троицкий и Утесов.
В 20 году Белая армия и, казалось, вся Одесса покидают Россию. Покинули ее и Иза Кремер, и Вертинский, и Морфесси…
Гастроли по Европе: Румыния, Болгария, Польша, Латвия, Франция. Остановка в Париже. Морфесси выступает в лучших ресторанах: «Кавказ», «Эрмитаж». Снова, как и в Одессе, – вместе со своими друзьями: Вертинским, Плевицкой, Изой Кремер. В 1935 Морфесси надолго остановился в Югославии. В сороковые годы вернулся в Париж, но когда немцы оккупировали Францию и попытались привлечь певца к антисоветской пропаганде, Морфесси уехал в Англию. После войны певец снова вернулся в столицу Франции, где и проживал свои последние годы…
Константин Тарасович Сокольский так вспоминал о своем друге: «Впервые я услышал выступления Морфесси в конце двадцатых годов у нас в Риге, в фешенебельном кабаре «Альгамбра», и уже впоследствии, после восьми– или десятилетнего перерыва – в Белграде, в Югославии. Можно сказать, я слышал двух разных певцов.
Пока певец молод, голос у него свежий, да к тому же у него прекрасная вокальная школа, он хочет показать свой голос. Он считает, что все дело в вокале, в кантилене. И только со временем, – даже с годами, – он приходит к выводу, что голос – это не самоцель, а только средство, которым нужно что-то донести до зрительного зала, что-то передать зрителю, увлечь его содержанием песни, то есть, говоря иными словами, песню нужно исполнить, иначе она пуста.
Мой учитель пения, Евгений Анатольевич Третьяков, сам бывший солист петербургского Мариинского театра, а будучи в эмиграции, – первый тенор Парижской оперы, неоднократно говорил мне: «Если ты своим выступлением, исполнением песни или романса на сцене, не затронул сердечной струны сидящих в зале, то ты напрасно вышел на сцену». И он был совершенно прав, в чем я
