– Дайте-ка сюда! – Эшерих забрал у него трубку. – И улетучьтесь, живо! – В трубку он крикнул: – Да, комиссар Эшерих у телефона! Что там с Домовым? Вы с докладом?
– Осмелюсь доложить, господин комиссар, мы, к сожалению, потеряли того малого, то есть…
– Что-о?
От злости Эшерих чуть не сорвался, как пятнадцатью минутами раньше его начальник. Но взял себя в руки:
– Как это могло случиться? Вы же опытный агент и вели наблюдение за сущим шибздиком!
– Да, господин комиссар, вам легко говорить. А он шустрый, как куница, и в толчее на станции метро «Александерплац» вдруг исчез. Наверно, заметил, что мы за ним следим.
– Еще и это! – простонал Эшерих. – Заметил! Тупицы, вы мне всю музыку испортили! И использовать вас теперь нельзя, он вас знает. А новички не знают его! – Он задумался. – Ладно, живо возвращайтесь в управление! Каждый из вас двоих организует себе замену. И один из вас займет наблюдательный пост поблизости от его квартиры, только в укрытии, понятно?! Чтоб он снова от вас не смылся! Задача: просто покажете сменщику этого Клуге, а потом уходите. Второй идет на фабрику, где он работает, прямо к руководству. Погодите, герой, вам ведь нужен адрес его квартиры! – Он отыскал адрес, продиктовал. – Так, а теперь живо по местам! Кстати, на фабрику сменщик может пойти в одиночку, завтра с утра. Там ему покажут нашего красавца! Я их предупрежу. А через час сам буду у него на квартире…
Однако ему пришлось сделать столько телефонных звонков и отдать столько распоряжений, что у квартиры Эвы Клуге он появился намного позже. Своих людей он не увидел, в дверь звонил напрасно. Так что в результате и ему осталось лишь поговорить с соседкой, с Геш.
– Клуге? Вы имеете в виду этого Клуге? Не-ет, он тут не живет. Тут, мил человек, живет только его жена, а она его давно в квартиру не пускает. Сейчас-то она в отъезде. Где он живет? Почем я знаю, мил человек? Он вечно без дела по городу шатается, вечно с бабами. Так я, по крайней мере, слыхала, но сама не видала, врать не буду. Жена его и так уж поедом меня ела, потому как я разок помогла ему зайти в ейную квартиру.
– Послушайте, госпожа Геш, – сказал Эшерих, шагнув в переднюю, поскольку Геш хотела было захлопнуть дверь у него перед носом. – Расскажите-ка мне начистоту все, что знаете о семействе Клуге!
– С какой такой стати, мил человек, и чего это вы заходите ко мне в квартиру…
– Я – комиссар Эшерих из тайной полиции, из гестапо, если желаете, могу предъявить документ…
– Нет-нет! – запротестовала Геш, испуганно отпрянув к стене кухни. – Не надо мне документов, и слышать ничего не хочу! А про Клуге я все уже рассказала, что знаю!
– На вашем месте, госпожа Геш, я бы не спешил, ведь, если вы не хотите рассказывать здесь, мне придется пригласить вас на Принц-Альбрехтштрассе для настоящего допроса в гестапо, что определенно не доставит вам удовольствия. А здесь мы всего-навсего тихо-мирно потолкуем и записывать ничего не станем…
– Конечно, господин комиссар. Но мне вправду больше нечего сказать. Я ж про них ничегошеньки не знаю.
– Как вам угодно, госпожа Геш. В таком случае собирайтесь, у меня там внизу люди, поедете с нами. А мужу – у вас ведь есть муж? Конечно же есть! – черкните записочку: «Я в гестапо. Когда вернусь, не знаю!» Давайте, госпожа Геш! Пишите записку!
Геш побледнела, руки у нее тряслись, зубы стучали.
– Вы такого не сделаете, сударь! – взмолилась она.
– Еще как сделаю, госпожа Геш, – нарочито жестко ответил он, – если вы по-прежнему станете отказываться от дачи показаний. Будьте благоразумны, присядьте и расскажите мне все, что вам известно о Клуге. Начнем с жены.
Геш, разумеется, одумалась. В сущности, этот мужчина из гестапо очень симпатичный, совсем не такой, какими она представляла себе тамошних сотрудников. И разумеется, комиссар Эшерих узнал все, что могла сообщить Геш. Даже про эсэсовца Карлемана, ведь то, о чем судачили в угловой пивнушке, было, разумеется, известно и Геш. У старательной экс-почтальонши Эвы Клуге сердце бы сжалось, услышь она, сколько сплетен ходит о ней и о ее прежнем любимчике Карлемане.
Прощаясь с Геш, комиссар Эшерих не просто оставил парочку сигар для ее мужа, но и приобрел для гестапо в ее лице рьяную, бесплатную и бесценную шпионку. Она будет не только постоянно следить за квартирой Клуге, но и повсюду в доме и в очередях держать ухо востро, а узнав что-нибудь полезное, немедля позвонит любезному комиссару.
В результате этой беседы комиссар Эшерих снова отозвал обоих своих людей. Вероятность застать Клуге в квартире жены явно была слишком мала, к тому же за квартирой присмотрит Геш. Затем комиссар Эшерих нанес визит на почту и в партийную ячейку, где собрал дополнительные сведения об этой Клуге. Как знать, вдруг пригодятся.
Эшерих вполне мог бы сказать на почте и в ячейке, что, по его мнению, выход Эвы Клуге из партии связан с позорными деяниями ее сына в Польше. Мог бы сообщить им и ее руппинский адрес, поскольку списал его с письма, которое Клуге прислала соседке вместе с ключами. Однако Эшерих этого не сделал, он задавал множество вопросов, но сам никаких сведений не сообщал. Конечно, и партийная ячейка, и почта – инстанции официальные, но гестапо существует не затем, чтобы помогать другим в работе. Жирновато будет – во всяком случае, здесь комиссар Эшерих целиком разделял общегестаповское высокомерие.
Он и господам из фабричного руководства дал это понять. Они были в мундирах и имели звания, да, видимо, и оклады куда выше, чем у бесцветного комиссара. Но он решительно заявил:
– Нет, господа, что именно вменяется Клуге в вину, касается только государственной тайной полиции. Об этом вам знать не надо. Ваша задача: не препятствовать Клуге приходить на фабрику и уходить, когда ему вздумается, впредь не устраивать ему нагоняев и не запугивать, а также обеспечить назначенным мной сотрудникам беспрепятственный доступ на фабрику и всю необходимую поддержку. Мы поняли друг друга?
– Прошу письменно подтвердить данные распоряжения! – выкрикнул офицер. – Причем сегодня же!
– Сегодня? Поздновато уже. Пожалуй, завтра. Раньше Клуге все равно не появится. Если вообще появится! А пока хайль Гитлер, господа!
– Чтоб тебя! – прошипел офицер. – Эти ребята все больше наглеют! Пропади оно пропадом, это гестапо! Думают, раз они любого немца могут посадить, то им все дозволено. Но я офицер, кадровый офицер…
– Да, вот еще что… – Эшерих снова заглянул в дверь. – У этого Клуге, наверно, есть тут какие-нибудь бумаги, письма, личные вещи?
– Спросите у мастера! У него есть ключ от шкафчика Клуге…
– Отлично, – сказал Эшерих, садясь на стул. – Вот вы
