– Записи о нас появляются в книге Эскритьерры. К нам приходит эскрит и приносит стило.
– Получается, всё предопределено?
– Получается.
– Интересно, почему инсептеры связаны с самым страшным воспоминанием акабадора? Почему они провоцируют это воспоминание? – задумался Леша.
– Это память поколений, – ответил Никита. – Мы должны узнавать друг друга. Акабадорский дар не передается по наследству, но я часто думаю, что не просто так мы становимся акабадорами. Есть в нас что-то еще, кроме поворотного момента.
– Я тоже так думаю, – согласился Леша.
Ему казалось, что Николай Витсель рассказал далеко не всю правду об акабадорах и инсептерах. И стоит только найти недостающий кусочек огромного мозаичного панно, как всё сложится – отец вернется домой, Альто-Фуэго будет спасен. Стоит только найти!
Veinticuatro/ Бейнтикуатро
Леша заправил треники в носки, чтобы не задувало. Замотал половину лица шарфом, моргнул.
– Варежки натяни, – физрук Бумер поправил на Лешиных руках «варежки» – тонкие шерстяные перчатки.
Рядом мялся класс, неуверенно крутя руками и ногами в качестве разминки. Анохин выдохнул паровое облачко и сморщился, когда Бумер попытался натянуть ему шапку на лоб, почти до глаз.
– Пятьдесят седьмая прислала одиннадцатиклассников, – сказал физрук, оглядываясь на рослых высоких парней. Пятнадцать-тридцать пять – десятый. Леш, Никит, – он перешел на шепот. – Вы уверены, что можно… этих? Выпускать? Меня ведь если что… уволят в лучшем случае.
– Уверен, – твердо кивнул Мышкин, хотя ни в чем не был уверен.
Уговорить физрука послать на забег именно их класс оказалось непросто. Добродушный с виду Бумер уперся рогом: нет и всё. Когда в очередной раз Леша подкараулил его у зала, то и вовсе разорался:
– Ты видел их, Мышкин?! Мне тут проблемы не нужны с мамашами и папашами! Хотите бегать с Анохиным – бегайте Христа ради! Хочешь, я вас вдвоем на забег запишу? Сделаем вид, что вы из другого класса! Пожалуйста! Беги куда хочешь! Только не проси меня ваш класс на зимний забег выпустить!
– Нет, – упрямо повторил Леша. – Нам надо всем классом. Мы тренировались. Много тренировались.
И наконец, увидев однажды, как колючим декабрьским утром девятый «А» гурьбой идет на пробежку, Бумер махнул рукой и сдался.
Осталось только выиграть.
Леша поправил на спине бумажку с цифрой «тринадцать». Ужасный всё-таки номер у их школы – ничего не сделал, а уже неудачник. Шмыгнул носом. В горле защипало – то ли от холода, то ли от начинающейся простуды.
Их соперники держались в сторонке, весело переговариваясь. Высокие парни с низкими, сломанными голосами. Болтливые девчонки в одинаковых синих и желтых куртках. Пожалуй, слишком болтливые.
Из школы за Лешин класс пришло поболеть несколько человек, но большинство отказалось вылезать из теплой постели и спозаранку тащиться в Лужники.
Наконец толпа успокоилась, и участники соревнования выстроились у линии старта, пряча коченеющие ладони в карманы. Бумер, а вместе с ним и два других физрука – маленькая женщина в черном костюме «адидас» с тремя полосками по длине рукава и накачанный парень с лошадиной челюстью – встали перед учениками.
– Спортсмены! – изрек парень, выпустив облако молочного пара. – Бежим три километра. Время считаем по последнему из класса. Все себя хорошо чувствуют?
Послышалось нестройное «да». В школе им померили давление и пульс. Лешин частил от волнения.
– На старт, – сказала маленькая женщина в «адидасе».
– Так, все помнят стратегию? Сначала медленно, бережем дыхалку. После первого километра ускоряемся, – прошептал Мышкин, и все закивали.
– Внимание.
– Следим за временем. Двенадцать минут. Двенадцать минут – это наш максимум, если хотим их сделать, – продолжал беспокоиться Леша.
– Марш.
Свисток разрезал ледяной воздух, и толпа рванула. Рванул и Мышкин. Он знал: три километра – это мало, всё закончится очень быстро, и надо поднажать, очень поднажать. Соперники спешили, шумно дышали и задирали ноги, и спустя пять минут Лешин прогноз сбылся: на морозе они начали задыхаться и отставать.
Девятый «А» бежал ровно, растянувшись нестройной линией. Леша поглядывал на одноклассников: пыхтят, дышат носом. Он махнул рукой: ускоряемся – и, попав кроссовкой в лужу с тонкой корочкой льда, устремился вперед.
Вскоре к нему присоединился Анохин. Щеки Никиты, обычно бледные, на холоде стали похожи на два ярко-розовых пятна.
– Плохо дело, – сказал он, – там Сеня. В конце. Видел?
– Ну, он бежал вроде, – неуверенно сказал Леша.
Он обернулся, и худшие опасения подтвердились. На некотором расстоянии от бегущих шел, держась за левый бок, увалень Сеня. Его круглое лицо стало пунцовым, шапка съехала набекрень, он часто-часто дышал и даже, как показалось Леше, постанывал.
Снизив скорость, Мышкин заглянул в айфон: расстояние – один километр двести метров.
– Только километр прошли, – в подтверждение прошептал Анохин. – Он не добежит.
Леша еще раз обернулся: Сеня шел, едва волоча ноги.
– Давай за мной, – шепнул он Никите.
Убедившись, что никто не видит, Леша сошел с трассы и спрятался за деревом.
– Что такое? – воровато оглядываясь, рядом оказался Анохин.
– Бумага есть?
– Какая бумага?!
– Да любая!
– Мы на соревнованиях, Лех, ты думаешь, я ношу с собой бумагу? Зачем, мысли записывать? – разозлился Анохин, но всё же похлопал по карманам штанов. – На, – наконец сказал он, протягивая Леше кусочек туалетной бумаги. – Стило с собой?
– С собой.
– Огонь где возьмешь?
– Вон мужик курит, давай, беги уже.
Анохин покачал головой – мол, не знаю, что ты задумал – и вернулся на набережную. Леша щелкнул стилом.
* * *Сеня шел, переваливаясь с одной ноги на другую, как мишка. Толстовка взмокла, и следы пота тянулись от подмышек до живота. «Заболеет еще», – подумал Леша.
– Как ты, Сень? – он нагнал одноклассника и потрусил рядом.
Бегущих не было видно – только вдалеке маячила синяя куртка ученика пятьдесят седьмой.
Сеня шмыгал, пытаясь загнать обратно повисшую соплю, и ничего не отвечал.
– Обидно, да? – продолжил Леша. – У соперников хоть куртки нормальные, а мы кто в чем.
– Замолчи… пожалуйста, – взмолился Сеня после недолгого молчания. – Мне дышать… нечем… ты тут…
– Так ты носом дыши. Вот так – вдох-выдох, вдох-выдох.
Сеня засопел, и постепенно его вдохи и выдохи стали длиннее и спокойнее.
– Прости, Лех, – сказал он, стерев толстыми пальцами капли пота со лба. – Я последний… Я всегда последний. Надо мной в прошлой школе… Короче, не мое это – спорт.
– Как последний? – притворно удивился Леша. – Сзади нас еще чувак из пятнадцать-тридцать пять.
Сеня недоверчиво обернулся. Парень в желтой куртке бежал, разглядывая подмерзший асфальт.
– Я его не видел, – протянул он и машинально ускорился. Парень тоже ускорился.
– Так ты вперед смотрел, – ответил Леша.
– Я не последний, – оторопело прошептал Сеня, еще раз оборачиваясь. Парень в желтом всё еще перебирал ногами, уставив взгляд в землю.
– Слушай, – Леша прибавил скорость, – если обгоним кого-нибудь из пятьдесят седьмой, выиграем. Дышать можешь?
Сеня кивнул. Парень в желтой куртке уже почти наступал им на пятки.
– Догоняет, – неуверенно сказал Сеня и прибавил темп.
Соперник тоже.
Сеня прибавил еще.
Соперник не сдавался.
Раздувая помидорные щеки и выпуская маленькие клубы пара, Сеня бодро затрусил по набережной.
– Жми! – орал Леша. – Жми, Сеня! Жми, родной! Догоняет, гад!
И
