Белая футболка, джинсы. Черт, неудобно же спать в джинсах. Лешины щеки вспыхнули. Он подтянулся на руках и присел у Марины в ногах. Укутал их одеялом. Поправил мокрое полотенце на ее лбу. «Завтра, – повторил он для успокоения. – Завтра».
Veintinueve/ Бейнтинуэве
– Лех, проснись, – Мышкина сильно потрясли за плечо. – Лех.
Башка раскалывалась. Леша потрогал ноющую губу – болит, распухла, наверное, зараза. Он приоткрыл глаза и увидел черную макушку Анохина.
Марины рядом не было.
– Уже утро? – Леша свесился, чтобы посмотреть на друга. На Анохинском подбородке запеклась кровь, но в целом выглядел он бодро.
Сквозь плотно закрытые коричневые шторы пробивались солнечные лучи. Зябко, одеяло лысое, почти не греет.
– Пойдем, – тихо сказал Анохин.
Лешино сердце заколотилось быстрее, и он с опаской посмотрел на облупленную дверь. В квартире было тихо. Никаких криков, никаких звуков борьбы. Ничего.
– Он проснулся? – спросил Леша одними губами.
Никита кивнул: да. Мышкин слез, дрожащими руками натянул джинсы и футболку.
Они с Никитой вышли в коридор – как же холодно, черт.
Дверь родительской спальни была плотно закрыта. Леша подошел, прислушался. Постоял пару секунд и наконец приоткрыл.
Вагазов лежал, всё так же привязанный, и тяжело дышал. Лицо его опухло и заплыло, глаза налились красным, и когда Леша зашел, он окинул его таким взглядом, что Мышкину захотелось упасть на колени и взмолиться о пощаде. Максим с Мариной стояли у окна, рассматривая узор ковра на полу.
Леша беспомощно огляделся. Он совсем не знал, о чем говорить, как говорить. Что делать вообще.
Но Вагазов сам пришел ему на помощь.
– Так и будешь молчать? – прохрипел он. – Ну, давай, Мышкин, говори.
Леша нащупал стило в кармане джинсов, вытащил и дрожащей рукой направил на Рената.
– Мы знаем, что вы инсептер, – произнес он тихо, но уверенно. – Вы лжете акабадорам.
Вагазов расхохотался – глухо, будто залаял старый цепной пес.
– И что? – рявкнул он.
Леша ждал, что Вагазов начнет злиться и отпираться, но он только поднял глаза к потолку и односложно произнес:
– Лгу. Дальше?
– В Питере пропал инсептер! – заорал Леша. – Это вы виноваты! Где он? Где Иван Сидоренко?
Стило мелко дрожало в неуверенной Леши-ной руке.
– Если бы не эти тупицы, – произнес Вагазов, – я бы увел его по-тихому никто бы не заметил.
– Какие тупицы? – осторожно поинтересовался Леша.
– Акабадоры! Инсептеры! Все! – крикнул Ренат, брызнув слюной в потолок. – Все!
Леша с Никитой машинально отпрянули. Мышкин бросил короткий взгляд на Марину с Максимом. Те опустили головы еще ниже.
– Мне нужно было его спрятать, вывести из игры, – продолжил Ренат. – Чтобы никто не догадался, чтобы никто не видел его. Потому что на него начали охотиться. Если бы его нашли… если бы узнали, что он такой… Если бы… Мой секрет бы раскрыли!
– Кто начал охотиться? – хором спросили Леша и Никита.
– Я не знаю! – огрызнулся Вагазов и потом чуть тише добавил. – Принесите воды.
Леша с Никитой переглянулись: кто пойдет? Максим кивнул из дальнего угла комнаты: схожу. Косо посматривая на Рената, он обогнул кровать и почти бегом бросился на кухню.
– То есть, – продолжил Леша, – кто-то начал на него охотиться, и вы решили его спрятать?
– Быстро соображаешь, – прохрипел Вагазов.
Тут Максим вернулся с кухни. Он сунул Леше граненый стакан, до верху наполненный водой, и Мышкин замешкался: подойдешь к Вагазову с этим стаканом, он тебя и пришибет. Хотя как, он же связанный.
– Дай мне попить, идиот! – рявкнул Ренат, и Мышкин повиновался. Подойдя ближе, он осторожно поднес стакан к сухим губам Вагазова, и тот стал жадно пить. В другой руке Леша всё еще держал стило.
– Зачем кому-то охотиться на инсептера? – спросил Анохин.
Ренат сделал последний глоток, вздохнул.
– Потому что он никакой не инсептер, – сказал он, глядя Леше в глаза. – Он мой эскрит
* * *Леша поставил пустой стакан на тумбочку, отошел. Переглянулся с Анохиным. Тот покачал головой. Марина всё также изучала ковер, казалось, слова Рената ее ничуть не удивили. Максим непонимающе хлопал глазами.
– Что значит эскрит, – Мышкин первым подал голос. – Все говорили, что он инсептер! Что он пропал!
– То и значит, – ответил Вагазов, – Я создал этого эскрита. И многих других. Нуэва-Барселона – это мой город.
– Как вы сделали так, чтобы эскрита все стали считать инсептером? – засомневался Леша.
– О, это было сложно, – издевательски протянул Ренат. – Я написал его историю, Мышкин. Написал целиком – от и до. Написал так хорошо, что жители Нуэва-Барселоны стали считать его, а не меня своим хозяином.
– Зачем? – крикнул Леша. – Зачем вы это сделали?
– Развяжешь, – Вагазов бросил на Мышкина короткий взгляд, – расскажу.
– Теоретически то, что он говорит, возможно, – пробормотал Анохин. – Инсептер в Экритьерре пользуется неограниченной властью… Он может создать кого угодно. Значит, еще одного инсептера он тоже может создать. Или псевдоинсептера?
Максим вцепился клешнями в Лешину руку.
– Не развязывай, – прошептал он умоляюще. – Он на Маринку напал.
– Это я напала, – вдруг послышалось из другого угла комнаты, – первая. – Почувствовала инсептерский запах, ну и…
– А я как будто видел, кому сдачи давал, – фыркнул Ренат. Это был не вопрос, а утверждение. – Я вас, дерьмоедов, узнал, когда вы мне уже по башке долбили. Акабадоры, воины, чтоб вас.
– Может, развязать? – одними губами шепнул Леша.
– Подожди, – Анохин сощурился. – Можем развязать, – сказал он громко. – Только вы пообещаете, что никому не расскажете о том, что произошло ночью. Не отдадите нас под трибунал.
– Вас, молокососов, не под трибунал, а в колонию надо, – оскалился Вагазов. – Обещаю.
– Слово, – твердо кивнул Анохин.
– Слово акабадора, – поморщившись, сказал Вагазов.
– Развязывай, – сказал Никита Леше, и тот, подойдя ближе, ослабил путы.
Вагазов высвободил руки и, рыкнув, схватил Мышкина за грудки.
* * *Схватил – и тут же отпустил.
– Идиот, – бросил он зло.
Леша едва дышал. Вагазов сел на кровати, потрогал корочку запекшейся крови на лбу, кое-как вытащил длинные ноги из простыни.
– Выйдите все, – сказал он. – Кроме Мышкина. Да, Анохин, ты тоже.
Никто не сдвинулся с места.
– Вон! – заорал Вагазов. – Вон, я сказал!
Марина с Максимом засеменили к двери. Никита, кивнув Лёше, вышел за ними.
Мышкин с Вагазовым остались один на один. Глава акабадоров Питера сидел, тер шею. Длинные волосы свалялись и теперь висели грязными сосульками. Крепкие мышцы прорисовывались под рубашкой. От былого снобизма Рената ничего не осталось. Он казался уставшим и злым.
Вдруг раздалось пиликанье мобильника. Ренат похлопал по карманам джинсов, вытащил старенькую «Нокию» и прохрипел «алло».
– Да, я, – сказал он после паузы. – Прости, Кирилл, напился, разбил бутылки. Больше ничего? Конечно, оплачу.
Он бросил взгляд на Лешу, и тот понял: платить придется им. Ренат нажал «отбой».
– И как дотащили-то, – произнес он, обращаясь не к Леше, а куда-то в пустоту. – Без куртки. Ночью «минус» на улице.
– Да вы не очень сопротивлялись, – заметил Леша.
– Такое ощущение, что это не мне, а тебе по башке ударили, Мышкин, – нахмурился Вагазов. – Я несколько часов без сознания был. А умер бы я у
