Ах, если бы найти дневник, как тот, что вела она сама! Ее поражало, что Изабелла занимала ее внимание так же сильно, как и внимание ее мужа. Причиной всему — ее таинственность, отказ делиться хоть чем-то. Дневник стал бы своеобразным руководством по эксплуатации этого странного существа, утолил бы ее жажду, как холодный лимонад в жару. Уже готовая сдаться, Вивьен подняла подушку золовки и нашла нечто, что сильно удивило ее. Это была пара билетов в кино на «Кармен» Франческо Рози. Вивьен взяла их в руки. Дата показа — пару лет назад, места рядом, билеты порваны контролером не ровно по линии отрыва, а небрежно, будто в спешке. Она вспомнила, как сильно хотела посмотреть этот фильм и как просила Джио сводить ее, но он все время был слишком занят на работе. С кем же ходила Изабелла? Вивьен сглотнула. Она перевернула билеты. На обратной стороне было нацарапано:
я хочу его я хочу его я хочу его я хочу его я хочу его я хочу его.
Ее руки задрожали. Перед глазами все закружилось. Внизу заплакал сын, она торопливо засунула билеты в карман и вышла из комнаты. Ее жгло огнем до тех пор, пока она не взяла ребенка на руки.
* * *— Мы должны от нее избавиться.
Вивьен затянулась сигаретой и выпустила клуб дыма в окно, лиловые круги растворились в ночном воздухе. Ее дыхание все еще сбивалось, хотя прошло несколько часов с тех пор, как она побывала там. Чердак. Он поразил ее. Признание Изабеллы было неопровержимым доказательством того, что она желала мужа Вивьен. Она была одержима.
— Синьора, я призываю вас поговорить с синьором Моретти.
— И что он сделает? — Вивьен повернулась к Адалине. — Ты знаешь, что это бесполезно. Он не поверит. Она представляет опасность для нас, ты понимаешь это?
— А вдруг записка не о нем?
Вивьен нервно рассмеялась.
— Конечно о нем. О ком еще? Она хочет моего мужа, Лили, своего собственного брата. Она свихнулась. Она больна.
— Мы должны поговорить с ней.
— Нет. Она будет отрицать это, отрицать все… Нам нужно придумать что-то более изобретательное. Нам нужно убрать ее подальше от этого места, подальше от нас, раз и навсегда.
Ей была заметна паника Адалины. Вивьен могла поклясться, что Лили предпочла бы никогда не слышать об этом и никогда не признаваться Вивьен в своих подозрениях, но сказанного не воротишь. Это было как пятно, которое никогда не получится вывести. Каждый день Вивьен наблюдала, как горничная борется со своей преданностью Джио, разрывается между своей обязанностью служить хозяину дома и своими подозрениями.
— Что же вы намерены предпринять? — шепотом спросила Адалина, боясь услышать ответ.
— Пока что не знаю, — сказала Вивьен, потушив сигарету. Она смотрела, как ночь опускается на фонтан и неподвижную воду в нем, темную как зрачок глаза, посреди которого уродливая рыба от рассвета до заката изрыгает свои внутренности. — Но поверь, я что-нибудь придумаю.
Глава тридцать пятая
Италия, лето 2016 годаНаступает утро. Я плохо спала, странные мысли и видения одолевали меня всю ночь. Мне кажется, я снова слышала тот звук, долгий прерывающийся детский плач, но не уверена, что отличаю реальное от кажущегося. В семь часов звонит мой будильник, я поднимаюсь с кровати, иду в ванную, где меня безжалостно тошнит. Кровь пульсирует в висках и глазницах. Пустой желудок сжимается.
Это случилось. Нет нужды проверять, я знаю. Я принимаю душ, одеваюсь и упаковываю вещи. Внизу Адалина предлагает мне позавтракать, но я отказываюсь. Я выбираю самый легкий путь, убегаю как последний трус, но мне все равно. Я слишком долго выбирала сложный, хватит с меня борьбы.
— Мне нужно уйти сегодня утром, — говорю я, надеясь, что она не заметит кругов под глазами, голоса, срывающегося на рыдания. Сумки собраны, и я спущу их, как только они с Вивьен уедут к врачу. — Ничего?
Адалина осматривает меня с подозрением.
— Если ты вернешься к полудню.
— Вернусь.
— Ты же не на встречу с Максом Конти собираешься?
От звука его имени меня бросает в пот. Что она знает о Максе? Я собираюсь отрицать знакомство с ним, но понимаю, что это будет звучать фальшиво — сил на вранье нет.
— Нет, — отвечаю я. — А что?
— Он не лучшая компания для тебя.
— Я встречалась с ним всего несколько раз. — Я с сожалением вспоминаю нашу последнюю встречу. Я никогда больше его не увижу. — Нас сложно назвать друзьями.
Я поворачиваюсь к выходу, но кашель Адалины останавливает меня. Очень плохой кашель.
— С вами все в порядке?
Лицо горничной покраснело, я спешу подать ей стакан воды, который она принимает трясущимися руками. Постепенно приступ утихает, она вытирает рот обратной стороной ладони и снова смотрит на меня с достоинством. Жестом она показывает мне, что я могу идти, я ей благодарна. Ее внезапная слабость дарит мне возможность уйти свободно, без ее подозрений и расспросов.
* * *Я иду через лимонную рощу, а не по главной дороге. Есть вероятность, что по главной поедет машина с Вивьен и Адалиной и они смогут заметить меня. Не хочу рисковать, раз уж задумала побег. Пустота в желудке и головная боль отвлекают меня от мыслей о моем будущем вне Барбароссы. В последние недели он был для меня то безопасным убежищем, то отвлекающей головоломкой. Местом, где я начала забывать Джеймса и понимать, что жизнь без него возможна. Жаль, что так поздно…
В кармане звонит телефон. Раз, второй, третий, четвертый. Я готова к этому. Одно за другим приходят сообщения от Элисон, от папы, сестер, Билл, коллег из «Кэллоуэй и Купер», от Джеймса, без сомнения, и звонок за звонком остаются неотвеченными. Я думала выключить телефон, но что это изменит? Правда написана черным по белому. Сделанного не воротишь. Мне придется жить с этим.
Я останавливаюсь у стены возле дороги, перебрасываю через нее свой рюкзак, сажусь, прислонившись спиной, и открываю бутылку воды. Вспоминаю, как оказалась здесь впервые — как же давно это было, как много
