Продолжая петь, она вышла из святилища, и в тот же миг его стены упали, рухнула крыша, и пламя взметнулось к самому небу. Но Елена даже не заметила, не оглянулась, ее взгляд был устремлен вперед, к наружным воротам. Она не смотрела на почерневшие от ярости лица женщин, не взглянула в лицо Мериамун, которая стояла прямо перед ней, она спокойно и неторопливо шла к воротам. Но шла она не одна, с ней двигался окружавший ее со всех сторон покров огня, который горел сам по себе, не питаемый ничем. При виде этого чуда женщины в ужасе попадали на землю и закрыли глаза руками. Одна Мериамун осталась стоять, но и ей пришлось закрыть глаза руками – так ярко сияла красота Елены и так грозно бушевало пламя, которое окутывало ее, защищая.
Огонь бушевал вокруг нее
Елена умолкла, но продолжала медленно идти по двору своего храма. Вот и ворота. Возле ворот стояла колесница Мериамун. Елена громко позвала Реи, и царица Мериамун, которая шла за ней по пятам, услышала, как она ему сказала:
– Реи, подойди ко мне и ничего не бойся. Подойди, мы с тобой поедем туда, где сейчас находится Скиталец. Нам надо спешить, скоро последняя битва героя, я хочу приветствовать его, пока он жив.
Реи услышал ее зов и приблизился к ней, дрожа, сорвал с себя траурные женские лохмотья и остался в одеянии жреца. Когда он подошел к Елене, полыхавший вокруг нее огненный покров взвился вверх, точно огненный плащ. Она протянула ему руку и сказала:
– Подведи меня к этой колеснице, Реи, и помчимся прочь отсюда.
Он подвел ее к колеснице, и все, кто стоял поблизости, в страхе отпрянули. Она поднялась в колесницу, Реи сел рядом с ней, взял в руки вожжи, тронул коней, кони рванули с места, и колесница скрылась в ночи.
Разъяренная Мериамун закричала:
– Колдунья ускользнула, убежала с моим собственным слугой, напустила на него морок! Колесниц сюда и возничих, я поеду за ней, куда она, туда и я, до скончания времен, пока не исчезнет всё сущее!
VII. Последняя битва Одиссея, Лаэртова сына
Армия фараона выступила из Она навстречу разноплеменным варварам. Перед тем как выступить, к Скитальцу пришли военачальники, как им повелел фараон, и, положив руки на его руку, поклялись повиноваться ему во всем и во время похода, и во время сражения. Отдали ему прославленный черный лук Эврита, его острый бронзовый меч, дар Эвриала, и несколько колчанов со стрелами, и сердце Скитальца возрадовалось при виде доброго оружия. Он взял в руки лук и, настроив, стал натягивать тетиву, и тетива снова запела – запела в последний раз, резко и пронзительно, о приближающейся смерти. Военачальники услышали песнь лука, но то, о чем он пел, было понятно лишь Скитальцу, им казалось, что это всего лишь крик, напоминающий далекий отчаянный вопль человека, тонущего далеко в открытом море. Они подивились этому чуду и решили, что человек этот не принадлежит к смертным, конечно же, это бог, явившийся к ним из потустороннего мира.
А Скиталец сел в бронзовую колесницу, которую для него приготовили, и дал команду выступать.
Всю ночь войско двигалось быстрым шагом, на рассвете разбили лагерь под прикрытием невысокой длинной гряды. Но когда взошло солнце, Скиталец взял с собой несколько военачальников, поднялся с ними на вершину и стал осматривать местность. Внизу лежало узкое горное ущелье не меньше трех тысяч шагов длиной, и по нему проходила дорога. Спускающийся к дороге склон порос чахлым кустарником, там и сям на его поверхности выступали растрескавшиеся под солнцем и отполированные песчаными бурями скалы. Слева был Сихор, но пройти между горой и рекой было невозможно. Скиталец спустился вниз и, пока воины завтракали, быстро доскакал на своей колеснице до конца ущелья и снова осмотрел местность. Здесь Сихор поворачивал налево, оставляя на берегу просторную равнину, и на этой равнине Скиталец увидел стан варваров – такого огромного войска ему еще не доводилось видеть. Каждое племя разбило свой отдельный лагерь, и в каждом лагере было по двадцать тысяч солдат, а дальше, за сверкающим копьями станом варваров он увидел крутобокие суда ахейцев с изогнутыми носами. Их вытащили на берег великого Сихора, как некогда, во время осады Трои греки вытащили свои суда на берег Скамандер. Он внимательно оглядел равнину, ущелье, по которому шла дорога, гору и реку, прикинул численность вражеской армии, с которой предстоит сражаться. И в его сердце вспыхнул азарт боя, проснулся опытный, искусный воин. Да, в искусстве боя ему поистине не было равных, и сейчас он хотел, чтобы эта битва – его последняя битва – стала славнейшей в его жизни.
Повернув коней, Скиталец вернулся к войску фараона и стал выстраивать его в боевом порядке. В сравнении с армией варваров солдат было очень мало – двенадцать тысяч копьеносцев, девять тысяч лучников, две тысячи всадников, триста колесниц. Скиталец объехал ряды, взывая к мужеству солдат и убеждая их, что они разобьют варваров и навсегда изгонят из пределов Кемета. Пока он воодушевлял воинов, в небе показался сокол, камнем упал на цаплю и убил ее прямо в воздухе. Воины закричали, что сокол – это священная птица Ра, Скиталец тоже обрадовался счастливому предзнаменованию и воскликнул: «Смотрите, воины, смотрите! Птица Ра убила у нас на глазах болотного воришку. Точно так же мы уничтожим сегодня морских разбойников!»
Потом Скиталец созвал начальников на совет, и было решено послать несколько надежных людей на разведку в лагерь варваров под видом перебежчиков. Им было велено распространять слухи, что армия фараона малочисленна и слаба и что солдаты будут поджидать варваров под прикрытием горы на той стороне ущелья. Начальникам лучников Скиталец приказал замаскировать своих людей на склонах среди скал и кустарника по обе стороны ущелья и ждать, когда ему удастся заманить вражескую армию в ущелье. Вместе с лучниками на склоне расположились и копьеносцы, а вот колесницы он расположил за выступами горы по обе стороны прохода.
Все разошлись по своим местам, засада была готова, осталась только конница,
