— Ничего не понимаю, — прошептал Хомса. — Говорят, и говорят, и говорят… Если они не поторопятся, всё пропало!
Он улёгся на книгу во весь рост, вцепился лапами в волосы и принялся рассказывать дальше, торопливо, сбивчиво, он видел, как существо становится всё меньше и меньше и как трудно ему выстоять в одиночку…
Гроза становилась ближе! Повсюду вспыхивали молнии! Они трещали электричеством, деревья дрожали, и существо почувствовало: вот, сейчас! И оно стало расти, расти… Молнии засверкали ещё сильнее, они заполонили собой всё, белые и фиолетовые! Существо ещё немножко подросло, выросло такое большое, что ему уже не нужны были никакие родные…
Стало полегче. Хомса Киль перевернулся на спину и посмотрел на маленькое чердачное окошко: в нём клубились серые тучи. Услышал вдалеке раскат грома. Гром был похож на горловой рык, по которому сразу понятно: кто-то всерьёз разозлился.
По одной ступеньке за раз Филифьонка спускалась по лестнице. Эти мерзкие твари вряд ли разбежались в разные стороны. Скорее они держатся стаей, одной сплошной массой, которая поджидает где-нибудь в тёмном углу. Сидят себе тихонько в гнилой осенней яме… А может, и наоборот! Не в яме, а под кроватями, в ящиках комода, в ботинках — словом, они могут быть где угодно.
«Это нечестно, — подумала Филифьонка. — Ни с кем из моих знакомых ничего подобного не случается. Только со мной!»
Филифьонка длинными тревожными скачками бросилась к палатке и отчаянно задёргала вход, шепча:
— Открой, открой мне… Это я, Филифьонка!
Внутри палатки было не так страшно. Филифьонка рухнула на спальный мешок, обхватила колени руками и проговорила:
— Они выбрались на свободу. Вышли из шкафа и теперь бродят повсюду… Миллионы мерзких тварей, сидят и поджидают…
— А кто-нибудь ещё их видел? — осторожно поинтересовался Снусмумрик.
— Нет, конечно! — нетерпеливо воскликнула Филифьонка. — Они охотятся только за мной!
Снусмумрик выбил трубку и попытался что-то сказать. Снаружи снова загрохотало.
— Только не говори ничего про гром, — мрачно предупредила Филифьонка. — И не говори, что мои насекомые уже ушли, или что их вообще нет, или что они маленькие и безобидные — мне это совершенно не поможет.
Снусмумрик посмотрел ей в глаза и сказал:
— Есть место, куда они никогда не смогут войти. Это кухня. Они никогда не приходят на кухню.
— Ты уверен? — строго спросила Филифьонка.
— Я это точно знаю, — ответил Снусмумрик.
Громыхнуло снова, на этот раз совсем рядом. Снусмумрик посмотрел на Филифьонку и улыбнулся:
— И всё-таки какой гром.
С моря действительно шёл сильный шторм. Молнии сверкали белым и фиолетовым, Снусмумрик никогда не видел так много таких красивых вспышек сразу. Внезапные сумерки осели на долину. Филифьонка подхватила юбки, бросилась через сад обратно и захлопнула за собой кухонную дверь.
Снусмумрик поднял нос и принюхался. Воздух был прохладным, как железо. Пахло электричеством. Молнии обрушивались теперь большими дрожащими пучками, параллельными столпами, вся долина озарилась их слепящим светом. Снусмумрик в восторге застучал ногами. Он ждал дождя и ветра, но их всё не было. Только гром перекатывался туда-сюда между горными вершинами, как огромный тяжёлый шар, запахло гарью, и наконец раздался последний восхитительный, головокружительный раскат. Стало совсем-совсем тихо, и больше ни одной вспышки.
«Какая странная гроза, — подумал Снусмумрик. — Интересно, куда попала молния».
И тут он услышал с реки ужасный крик, и по спине у него пробежал холодок. Молния попала в Староума!
Снусмумрик добежал до реки. Староум прыгал на берегу и кричал:
— Рыба! Рыба! Я поймал рыбу!
Он держал окуня двумя руками и был вне себя от радости.
— Как думаешь, лучше зажарить или сварить? — спросил он. — А коптильня здесь есть? Найдётся тут кто-нибудь, кто способен приготовить эту рыбу и не испортить?
— Филифьонка! — засмеялся Снусмумрик. — И ещё раз Филифьонка!
Из щели выглянула дрожащая морда Филифьонки, все усики у неё стояли дыбом. Она впустила Снусмумрика в кухню, закрыла дверь на засов и прошептала:
— Кажется, я спасена.
Снусмумрик кивнул. Он понял, что Филифьонка говорит не о грозе.
— Староум поймал свою первую рыбу, — сказал Снусмумрик. — И теперь Хемуль утверждает, что рыбу умеют готовить только хемули. Правда, что ли?
— Ничего подобного! — взвилась Филифьонка. — Рыбу умеют готовить только филифьонки, и Хемуль это прекрасно знает.
— Но ты же всё равно не сможешь сделать так, чтобы на всех хватило, — печально заметил Снусмумрик.
— Это ты так думаешь! — воскликнула Филифьонка и схватила окуня. — Хотела бы я посмотреть на ту рыбу, которую я не смогу приготовить на шестерых.
Она толкнула кухонную дверь и серьёзно сказала:
— Теперь выйди отсюда, я хочу готовить в одиночестве.
— Ага, — прокричал Староум, он успел уже сунуть нос в дверную щёлку. — Значит, она всё-таки любит готовить!
Филифьонка выронила рыбу на пол.
— Сегодня ведь День отца, — пробормотал Снусмумрик.
— Ты уверен? — недоверчиво переспросила Филифьонка. Она сурово посмотрела на Староума и спросила:
— У тебя есть дети?
— Ещё чего не хватало, — парировал Староум. — Я не люблю родственников. Были у меня какие-то внуки, но я про них позабыл.
Филифьонка вздохнула:
— Почему ни один из вас не умеет себя вести? В этом доме с ума сойти можно. Уходите отсюда, оба, я буду готовить.
Филифьонка закрылась на засов и подняла окуня. Потом оглядела Муми-мамину кухню и забыла обо всём на свете, кроме того, как правильно готовить рыбу.
От короткой яростной грозы Мюмла ужасно наэлектризовалась. Рыжая грива сыпала искрами, каждая волосинка на руках и ногах стояла дыбом и подрагивала.
«Я зарядилась дикой энергией, — подумала она. — Я могла бы вытворить что угодно, но не буду. Как приятно делать только то, что хочешь». Мюмла свернулась клубочком под одеялом из гагачьего пуха, чувствуя себя маленькой шаровой молнией, клубком огня.
