На кухне мама мыла посуду, и от этого звука становилось хорошо и спокойно.
«Рассказать ей про того, кто живёт под тумбочкой?.. — подумал Муми-тролль. — Нет, наверное, не стоит».
Он подумал, не поболеть ли ещё, чтобы о нём позаботились, но потом решил, что интереснее будет самому позаботиться о маме. Так что он пришёл в кухню и сказал:
— Пойдём, я покажу тебе снег.
Мама тут же оставила посуду и вышла на залитую солнцем улицу.
— Сейчас его уже совсем мало осталось, — объяснял Муми-тролль. — А видела бы ты, что творилось зимой! Весь дом в сугробах! Можно утонуть по самую морду! И ты представляешь, снег падает с неба такими маленькими холодными звёздочками, а там наверху, в черноте, развешиваются синие и зелёные занавески, и они колышутся.
— Наверное, очень красиво, — сказала мама.
— Да, а ещё можно ездить по снегу с горки, — продолжал Муми-тролль. — Это называется «кататься на лыжах». Несёшься прямо как молния, и вокруг тебя облако снега, и надо быть очень осторожным, а то можно разбиться насмерть!
— Вот чудеса, — проговорила мама. — И для этого используют подносы?
— Нет, на подносе лучше ездить по льду, — смутился Муми-тролль.
— Подумать только, — сказала мама, щурясь на солнце. — Как удивителен мир! Всю жизнь думаешь, что серебряный поднос годится только для одного, а потом оказывается, что он гораздо полезнее для чего-то другого. И про варенье говорили: «Ну куда тебе столько?» — а смотри-ка, съелось подчистую!
Муми-тролль покраснел.
— Мю тебе рассказала? — спросил он.
— Да, — кивнула мама. — Честь тебе и хвала, что ты принял гостей как следует, и у меня нет причин за тебя краснеть. И ты знаешь, без всех этих ковров и безделушек в доме стало гораздо просторнее. И с уборкой будет полегче.
Мама взяла горсть снега и слепила снежок. Бросила она его косо, как и все мамы, и он шлёпнулся на землю рядом с ней.
— Не очень-то далеко, — засмеялась мама. — Даже у Хухрика вышло бы лучше.
— Мама, я тебя обожаю, — сказал Муми-тролль.
Они медленно дошли до моста, но никакой почты всё ещё не пришло. Вечернее солнце отбрасывало длинные тени через долину, над всем воцарились покой и удивительная тишина.
Мама присела на перила моста и сказала:
— Ну вот, теперь я готова наконец узнать побольше о нашем предке.
На следующее утро проснулась одновременно вся семья. Проснулась именно так, как и надо просыпаться по весне: под весёлое дребезжание шарманки.
Спрятавшись под крышей от капели, Туу-тикки в своей голубой наизнанку шапочке крутила ручку шарманки, и небо было таким же голубым, как шапочка, и солнце отражалось в блестящих шарманочьих боках.
Малышка Мю сидела рядом с ней, и вид у неё был гордый и слегка виноватый: она попыталась собственными руками починить грелку на чайник и натёрла песком серебряный поднос — ни той, ни другому от этого лучше не стало, но намерения были важнее результата.
Вдалеке на холме брела сонная Мюмла, волоча за собой ковёр из гостиной, в котором проспала всю зиму. Весна в этот день перестала быть поэтичной и сделалась прямо-таки шальной. Она набросала в воздух нелепых облачков, смела последний снег с крыши, нарисовала везде ручейки и вовсю играла в апрель.
— Я проснулась! — выжидающе крикнула Снорочка.
Муми-тролль ласково прижал свой нос к её мордочке и сказал:
— Поздравляю с весной!
И подумал, сможет ли он когда-нибудь рассказать Снорочке про зиму так, чтобы она что-нибудь поняла.
Он увидел, как Снорочка побежала в чулан за своей зелёной весенней шляпой.
Увидел, как папа воодушевлённо схватил лопату и анемометр и вышел на крыльцо.
Туу-тикки всё играла на шарманке, а солнце заливало долину, точно природа просила прощения за то, что была так неласкова со своими обитателями.
«Сегодня вернётся Снусмумрик, — подумал Муми-тролль. Сегодня очень подходящий день».
Он тихонько сидел на крыльце и смотрел, как остальные суетятся на склоне: ещё чуть-чуть сонные и, как обычно, весёлые.
Он встретился взглядом с Туу-тикки. Она довертела вальс до конца, засмеялась и сказала:
— Купальня свободна!
— По-моему, отныне эта купальня должна быть только Туу-тиккиной, — сказала Муми-мама. — И вообще, купальня — это излишество. Плавки вполне можно надевать и на берегу.
— Большое спасибо, — сказала Туу-тикки. — Я подумаю.
Потом она пошла со своей шарманкой вглубь долины, чтобы разбудить остальных, кто ещё не проснулся.
Снорочка нашла первый, только что проклюнувшийся крокус. Он пробился сквозь тёплую землю под южным окном и был ещё даже не зелёный.
— Давай накроем его стаканом, — сказала она. — Чтобы он выдержал холодную ночь.
— Не надо, — сказал Муми-тролль. — Пусть справится сам. Мне кажется, так у него лучше получится.
И он вдруг почувствовал такую радость, что ему захотелось побыть одному. Он пошёл к дровяному сараю.
А когда никто уже не мог его видеть, побежал. Он бежал по тающему снегу, а солнце грело ему спину, бежал просто потому, что был счастлив и ни о чём не думал.
Он добежал до берега, проскочил мостки и пустую распахнутую купальню.
Муми-тролль сел на лесенку купальни, где катило свои волны весеннее море.
Издалека, из долины, доносилось едва-едва слышное пение шарманки.
Муми-тролль закрыл глаза и попытался вспомнить, как лёд сливался с темнеющим горизонтом.
Примечания
1
Перевод Марины Бородицкой.
