— Знаете, что я вам скажу, — спокойно продолжил Гордон. — Вы все время думаете, что сидите на необъезженном жеребце — малейшая ошибка, и он вас сбросит. Но представьте себе, что на самом деле вы на большом, очень большом слоне. Возьмите себя в руки, не действуйте сгоряча. Не уйдёт эта махина с курса за полсекунды. Автопилот даст сигнал, и рулевые агрегаты исправят крен.
Я пригубил кофе, и не удержался от вздоха. Понимал, что Гордон прав. Но никак не мог пересилить себя, перебороть.
— Да чего тут говорить! — в проёме кабины появился Богдан. — Самолёт — зверь умный и сам все сделает. Дал команду — жди. Застынь, как мёртвый. Возник крен — не дёргайся. Интуицию вырабатывай.
— Богдан, а у тебя сколько часов налёта? Реальных, не на тренажёре, не на авиасимуляторе?
— Ну, вот начинается, — проворчал Гордон. — Опять будем мериться х… У кого больше, у кого — меньше.
— Нет, ну, правда, Богдан? Скажи честно — в реальном самолёте ты не сидел никогда? Ну как пилот? Все только в игрушках своих? Да? А я…
Я чувствовал себя уязвлённым, и от того хотелось сказать что-то саркастическое, задеть. И это лишь сильнее злило меня, лишало равновесия.
— Я, да я. Чего об этом говорить?
Богдан присел рядом на кресло и уставился на меня, повернув голову на бок. Глаза затуманились.
— Какое это имеет значение здесь-то? Я вам вот что скажу. Только вы не обижайтесь, Макнайт. Любой хардкорный геймер, который в авиасимуляторах играл ну хотя бы года два, фору даст профессиональному лётчику в управлении беспилотниками. Слыхали, небось, об этом?
Да, я знал об этом, но правдивость слов Богдана заставила почувствовать себя оскорблённым до глубины души. Я должен чувствовать машину «пятой точкой», копчиком, позвоночником. За годы научился определять положение самолёта в пространстве не по приборам, а по собственным ощущениям. Звук двигателя, волны вибрации по фюзеляжу, тряска штурвала и я молниеносно просчитываю ситуацию и принимаю решение. А в окружении равнодушно голубеющих экранов я становился безногим полуслепым инвалидом, который вынужден надевать протезы и очки с толстыми линзами.
— А будущее — за беспилотниками. Вот так. Пилот в самолёте — это что такое? Кусок биомассы ненужной, за него все электроника делает. А он только для проформы там, за приборами следит.
— Богдан, заткнись, а? Пока я тебя не пришиб.
Парень ухмыльнулся, взял с подноса чашечку с кофе, отхлебнул, смешно сморщив спинку курносого носа в конопушках.
Оглушил рёв сирены: «Пожар в левом двигателе».
— Иди, пожар ликвидируй, — бросил я.
Но Богдан только зевнул, отмахнувшись от повисшего у его носа экрана. Развалился вальяжно в кресле, вытянув длинные тощие ноги.
Система крякнула и завопила: «Mayday! Mayday! Mayday!» — значит, через пару секунд мы шваркнемся о землю. На самом деле, мы сидели не в настоящем «С-130», а в его виртуальной копии, которую создала система. И таких копий она насоздавала уже десятка полтора, и все я умудрился расколошматить. Виртуально, конечно. Если взлёт я худо-бедно освоил, то посадить многотонную громадину не удалось ни разу.
— Ладно, бывайте, — буркнул я, когда система в очередной раз возвестила, что мы потерпели авиакатастрофу.
* * *Когда паршиво на душе, я обычно иду в бар и напиваюсь. Что я и решил сделать незамедлительно. Только вернулся в свою ячейку, переоделся и прихватил малыша Люка — компания с ним всегда улучшала мне настроение.
Спустился в скрипучей клети на минус седьмой уровень и углубился в хитросплетенье промозглых бетонных коридоров. Шёл и злился. В первую очередь на себя, на свой идиотский характер, в котором главной чертой, можно сказать и положительной и отрицательной было невероятное упрямство. Если что-то решил, буду биться головой об стену, но доведу дело до конца. И теперь я все силы бросил на освоение пилотирования «С-130». Шагая по подземному лабиринту, не замечал ничего вокруг, а перед глазами стояла панель управления «Геркулесом», мысленно крутил штурвал, шуровал педалями, ручками газа.
И очнулся лишь тогда, когда заметил, что ноги шлёпают по воде. А вокруг туннель с низким сводчатым потолком, серый бетон стен покрыт диковинными известковыми наростами — розоватыми, голубоватыми, золотистыми и они как будто тускло светятся. Или мне так казалось? Глянул карту — дьявол! ну, конечно, я не заметил, как пропустил поворот и попал совершенно на другую часть уровня. Возвращаться — полдня потеряю, а в горле пересохло, губы стянуло, будто тащился по знойной пустыне. Но к счастью на карте призывно мигал значок какой-то забегаловки, и я направил свои стопы туда.
Толкнул дверь и сразу понял, что зашёл удачно.
Уютное помещение, словно залитое закатным солнцем. В приятной золотистой дымке утопали стоящие на паркете круглые столики из светлого дерева, под орех. Нависший над залом балкон, на который вела лестница, поддерживали квадратные колоны, отделанные мраморными плитами. Посетителей немного и все выглядят вполне благопристойно — по большей части мужчины разных возрастов, но где-то мелькнула и пара женских лиц.
И что порадовало больше всего — на эстраде в центре зала наяривал настоящий джаз-бэнд: пианист, трубач, саксофонист, ударник. Все в старомодных фраках с атласными отворотами. Солировала темнокожая стройная девушка в облегающем, словно змеиная кожа серебристом платье.
Я обвёл взглядом зал, пытаясь найти свободный столик поближе к эстраде, но обнаружил такой лишь под лестницей. Делать нечего и это подойдёт — я пришёл сюда лишь напиться. Относительно быстро меня посетил официант:
— Что будете заказывать, сэр? — любезно, без подобострастия поклонился.
— Я у вас впервые, давайте что-нибудь фирменное. С мясом.
Он быстро что-то чиркнул в блокнотике в кожаном переплёте.
— Что будете пить?
— Самое крепкое и побольше, — я ухмыльнулся.
Что ещё здесь можно пить, кроме самогона?
— А для вашего питомца? — едва заметный кивок в сторону Люка, который сидел у меня на плече.
— Ничего, он из моей тарелки ест.
Когда официант исчез, я
