– Какая досада, граф, – глубокий женский голос заставил Яна обернуться. – Я бы даже сказала – какое унижение.
– Я слегка пьян для достойного ответа, Баго.
– Для достойного поведения тоже.
– Достойное поведение достойно достойных, – язвительно отозвался граф, недовольно рассматривая Лану. Хранительница явно подрастеряла форму, вернувшись из Альдрии. Как вообще можно доверять защиту тупой бабе?
Она насмешливо тряхнула головой, позволив локонам скользнуть по широким плечам. Тройн напрягся, как вставший на след пес. Особенность нашептывала о чем-то скрытом. Чем-то, что хотели утаить именно от него.
– Сколько одинаковых слов. Одолжить вам учителей риторики? А еще они этикет преподают.
– Баго, тебе стало скучно? – Он сунул руку за отворот пиджака и с наслаждением почесал плечо. – Без изменяющего, который сплетни вынюхивал?
– Слегка, – Лана отступила на шаг, почувствовав его дыхание, и побледнела. – У нас не так много живых Теней, чтобы ими разбрасываться.
– Люди имеют свойство становиться ненужными, – Ян победно усмехнулся. – А куда ценнее могут быть те, кого и нет еще, правда, Баго? Если я захочу, то раскачаю эти весы, так вот остерегись. Не клади на них свои грузики.
– Я все предварительно взвешу.
Рассмеявшись, граф разжал пальцы. Второй бокал разбился там же, где и первый.
– А знаешь, присылай учителей. Обучают, как вижу, неплохо, так что идея хорошая. Они у тебя нечасто. Удачный день?
– Риего больше нет, Ян.
Голос Ланы стал жестким, даже жестоким.
– Для меня ничего не изменилось.
– Ошибаешься. Не изменился ты сам. Твоя самоуверенность и мнимая безнаказанность.
– Мнимая? – хохотнул он. – Или твои информаторы совсем идиоты, или у тебя руки коротки мне навредить. А я слишком много Баго сливаю, чтобы поверить в первое.
– Давай проверим, граф? Что случится, если у меня появится хоть один повод тебя уничтожить?
Он не сдержался, позволил ненависти вырваться, коснуться Ланы. Она довольно кивнула – знала, откуда взялась эмоция. Не будь он Тройном – не выдержал бы, хлестнул наотмашь, втоптал ее в грязь и смотрел, как корчится…
Но Ян им был. Отогнал на мгновение хмель и вслушался в хранительницу. Яркий, отчаянный огонь. Напоминает Аори, но с этим, увы, не совладать.
А вот со вторым – можно. И нужно.
– Отвали, Баго. Я буду делать, что захочу и так, как захочу. Забыла про главное правило королевского ужина? Никаких драных магов! Так что всякое может случиться…
– Не всякое, – неожиданно улыбнулась Лана. – Ты не вызовешь искренней симпатии ни у одной женщины. Даже у девчонки. Может, она бы доверилась тебе из уважения? Но очень сложно его завоевать после пьяных слюнявых поцелуев, граф. Одна надежда – на силу рода.
– А мы в этом равны. – Ян криво усмехнулся и поправил пиджак. – Твоя особенность тоже живет собственной жизнью, вынуждает действовать, говорить, в том числе и всякую ерунду… На самом деле тут достаточно желающих лизать мою потную задницу. Верно, детка?
Граф сграбастал ближайшую фрейлину. Та тут же заулыбалась, подставила щеку для громкого поцелуя. Оттопырила грудь, чтобы Ян не напрягался, заглядывая в декольте.
Лана отвернулась и двинулась к своему столу, ступая плавно и осторожно.
Тонкий червячок страха внутри не исчезал.
The Bosshoss. Close.
4.
Страж впустую окликнул промчавшуюся мимо девушку в тонком сарафане. Она стремительно спустилась по ступеням дворца, бросилась в уютную, не способную предавать темноту парка.
– Вот и началось, – вздохнул он.
Напарник бросил короткий предостерегающий взгляд. Спохватившись, страж вытянулся по струнке. Но парень в инвалидной коляске не обратил на них внимания. Он смотрел вслед беглянке, опираясь на перила террасы, и страж не мог понять, что он видит на лице – одобрение, сопереживание или злорадство?
Да и не важно.
Огни дворца остались далеко за спиной, когда Аори пришла в себя посреди пустынной аллеи. Ветер поутих, и ветви тонколистов, похожие на бледные щупальца, мертво висели по бокам гравиевой дорожки. Туман стелился по земле, и он будто высосал из этих скрюченных прутьев всю жизнь.
Старый дуб на повороте растопырил покрытые капами корни, впился ими в землю так, словно готовился выбраться с минуты на минуту. Старая кора потрескалась, взялась жесткими струпьями, ствол искривился, словно согнутый временем старик.
Аори нервно переступила с ноги на ногу, и гравий мерзко, колюче захрустел. Позади тускло мерцал фонарь, окруженный роем весенней мошкары.
В черноте залившей дорожки ночи парк разросся, превратился в настоящий лес, густой, непроходимый и бесконечный. Свет редких фонарей едва рассеивал тьму, но Аори даже в забытьи старалась держаться от них подальше, чтобы не вызывать вопросов у стражей.
Тот, что ее окликнул, все же не пошел следом. Действительно, что может с ней случиться в самом центре города? Кому она сама может угрожать?
На пустынных аллеях не встретилось никого, готового пострадать от руки Аори. Монотонный хруст камня успокаивал, и она постаралась сосредоточиться на этом тихом звуке. Заплутавшие в деревьях остатки ветра бережно оглаживали плечи и изредка доносили едва слышные звуки набирающего размах праздника. Только мысли не могли выдуть из головы.
«Вот бы этого не было, – горько подумала Аори. – Почему за любую, даже самую маленькую победу, приходится расплачиваться разочарованием или унижением? Что надо делать, ну вот что? В чем я виновата?»
Слезы, наконец, перестали скатываться по щекам, которые пылали, словно под кожей стыд превращался пламя. Аори остановилась и принялась рыться в сумочке, разыскивая, чем вытереть лицо.
«Наверняка тушь потекла… Да, во дворец лучше не возвращаться. Разве что задами, через кухню, развлекая запуганную Тройном прислугу. Никогда бы не подумала, что он может быть таким. Всего лишь выпив вина. От него кружится голова, становится тепло и терпко на языке. Оно помогает решиться на то, чего не сделала бы на трезвую голову. Может, и Ян просто… решился? Но почему так? На виду у всех, посреди зала, неужели думал, что мне это понравится?»
Она медленно провела кончиками пальцев по губам и прикоснулась к подушечкам языком. Солоно. Вкус слез. Ни следа не осталось от чужого вина.
«Как могут понравиться влажные, нетерпеливо кривящиеся губы после бережных, умелых, выверенных столетиями поцелуев Тара?»
Дуб принялся тихо шуршать прошлогодними листьями. Аори невольно поежилась – звук действовал на нервы, в нем чудилось чье-то злорадное хихиканье, эхом отдающееся в окружающей тишине. Тень гиганта, плотная, с четко очерченными краями, тянулась к заблудившейся в парке девушке, сгущаясь под узловатыми ветвями до полнейшей непроглядности. Тонколисты оставались недвижимыми, их ветки не отклонялись ни на миллиметр.
Ветра не было. Фонарь за спиной горел блекло, неровно, и тень Аори рассеивалась в метре впереди.
Она невольно отступила. Показалось – или гравий зашуршал не только от ее шагов? Будто кто-то повторил их…
Аори сделала два шага и замерла, не закончив третий.
Шурх-шурх-шурх.
Трижды.
Сердце гулко забухало в ушах. Дыхание превратилось в короткие, поверхностные толчки, и Аори втянула живот, пытаясь втягивать воздух как можно тише. Она облизнула пересохшие губы и,
