Граф замолчал, тряхнул головой, усмехаясь, словно не мог ухватить теснящиеся в голове мысли. Тяжелое, прерывистое дыхание горячечно вздымало грудь.
– Я не стану серым, – тихо, почти шепотом сказал он. – У меня будет карманная изменяющая. А ты – пошел вон.
Двое охранников тащили ее по коридору, цепко ухватив за руки. Так, будто Аори снова стала солдатом чужой армии, а не обессиленной девушкой в тонком белом платье. Холодный воздух из вентиляционных решеток в потолке то и дело оглаживал голые плечи, толстый ковер скрадывал звуки шагов. Конвоиры вдавливали толстые подошвы в густой ворс, и Аори почему-то было грустно видеть, как сминается и исчезает изящный, тщательно выстроенный узор. Но она не поднимала головы, будто пыталась глупо и по-детски спрятаться, исчезнуть из мира, где запястья до онемения сдавливали чужие пальцы.
Рывок означает поворот, она поняла это после пары повторений. Аори дергали из стороны в сторону с ненужной, бессмысленной жестокостью – она ведь не сопротивлялась. Изредка охранники переговаривались рублеными фразами. Их лающие голоса искажали слова настолько, что в затылке отдавало ноющей болью от имплантата.
Очередной обрывок фразы – и руки неожиданно разжались. Аори по инерции сделала несколько шагов и испуганно оглянулась. Конвоиры стояли неподвижно, закрывая путь к отступлению. Их лица не выражали ровным счетом ничего.
Тупые, бездушные создания, умеющие лишь выполнять приказ.
Презрение, густое, гнилое и чуждое, толкнулось в груди, и Аори медленно повернулась к светящемуся в конце коридора дверному проему.
Ян ждал ее прямо за порогом. Он опирался плечом о колонну портала и отстраненно щурился, словно приготовился так стоять вечность. В руке граф покачивал пузатый бокал, темная жидкость мягко кружилась внутри, оставляя масляные следы на стенках. Они не успевали растаять до нового цикла, накладывались друг на друга слоями, сливались и завораживали танцем.
– Добрый день, Аори.
Она судорожно вздохнула, услышав свое имя. Или не свое? Выдуманное, глупое… Детский жест, отчаянное топанье ногой и высунутый язык, мелочь, которая помогла забыть все, что было до Астрали.
«Что же я натворила… Что я сделала с собой?»
– Проходи, – Ян немного посторонился. – Сегодня у нас культурная программа. Добро пожаловать в мой маленький музей.
Словно сомнамбула, она медленно проковыляла внутрь на негнущихся ногах. Граф аккуратно закрыл дверь и приобнял гостью за плечи.
Небольшой зал скупо освещали две массивные люстры. На стенах, лишенных иного декора, тонкие деревянные планки складывались в строгий узор. Между колоннами с потолка свисали тяжелые, пыльные портьеры, и нужно пройти дальше, чтобы узнать, что за секреты они скрывают. Воздух, сухой и будто слежавшийся, пах старой бумагой, сандалом и едва уловимой сыростью.
Ян мечтательно улыбнулся и отхлебнул из бокала. Расстегнутый рукав рубашки съехал, обнажая кожу, и Аори пораженно уставилась на вздувшуюся сетку вен.
Проследив за ее взглядом, граф поправил рукав и шагнул вперед, увлекая спутницу за собой.
– Ты – одно из лучших моих приобретений. Я тут сравнивал на досуге…
Обойдя колонну, он остановился перед постаментом, на котором разместился каменный девичий бюст. Ян наклонился, вглядываясь в мелкие буквы на металлической пластинке.
– Ах да, конечно. Каниса. Сложно запомнить все имена.
Отпустив Аори, он ласково провел по каменной щеке, будто смахивал невидимую слезу. Опустившись ниже, пальцы принялись перебирать крупные бусины ожерелья. Они ударились о камень с глухим стуком, когда граф рывком обернулся.
– Она стала первой. Десять лет назад… нет, скорее пятнадцать. Старшеклассница, на каникулах решила подработать в одном из моих магазинов. Она засматривалась на кукол, но не трогала их, не играла. Стыдно и не по возрасту, ведь уже взрослая. Мечтательная и наивная, она не видела и десятой части того, что видела ты. Глупышка с чистым сердцем… Я изображал раскаяние, и она искренне прощала и жалела. Именно поэтому навсегда осталась жить в граните, хоть и носила самые дешевые бусы.
Аори замерла, примороженная к месту, и не могла перестать смотреть на пухлые детские губы, на жалобно, болезненно нахмуренные брови. Даже в глазах скульптуры смешались вера, отчаяние и искреннее желание жить.
– Пойдем дальше.
Ткань плеснула в сторону, когда Ян раздраженно отбросил ее с пути. В воздухе закружилась пыль.
Еще одна скульптура. Тяжеловесная и оплывшая, созданная из грубого пористого материала, совершенно не предназначенного для изваяний. Нацепленный на нее золотой кулон казался самородком, впаянным в застывшую лаву.
– А вот на ее имя мне плевать. Одна из фрейлин Феррии, великой нашей королевы, вообразившая, что моей любовницей быть выгоднее. Я подыграл, «попался на крючок». Пару дней она старательно исполняла роль, а потом решила, что пришла пора мне оплатить полученные услуги. Я ждал этой минуты с нетерпением, чтобы увидеть ее настоящее лицо. Грязь – все, чего она стоила.
Брезгливо шлепнув изваяние по затылку, Ян вернулся к спутнице.
– Я сохранил каждую. Кем они были и кем казались, пока я их не разгадал. Материал и украшение. Но с тобой сложнее.
Он небрежно отшвырнул бокал.
– Ты не носишь украшений. Почти.
Подрагивающие пальцы коснулись шеи, двинулись выше, заправили за ухо короткую прядь волос. Аори вздрогнула, когда Ян коснулся маленькой сережки, черной капли, почти незаметной в изгибе хряща.
– Не бойся. Носи, пока не пришло время.
Схватив пленницу за подбородок, он заставил ее поднять голову и обвести взглядом зал с десятками женских скульптур.
– Видишь, сколько? И ни одна не смогла причинить мне такой боли, как ты. Обещаю, Аори, я подарю тебе особый материал. Такой, чтобы долгие годы любоваться и вспоминать. Знаешь, какой?
Граф внимательно посмотрел на замершую спутницу. Бледная, в цвет платья, почти до синевы. Скулы заострились, губы припухли. Она кусала их всю ночь. Темные круги залегли под глазами и они, яркие, блестящие, кажутся еще больше на осунувшемся лице.
Во всем ее облике, в каждом движении или жесте сквозила непонятная Яну разобщенность. Он задумался, вспоминая, где же мог такое видеть?
Улыбнулся, вспомнив.
Лисица в капкане. Та, что не нашла в себе сил отгрызть собственную лапу и сбежать. Изможденная голодом и ожиданием, она свернулась клубком на снегу, изрытом до самой земли и перемешанном с ней, грязном, сером. Закрыла нос кончиком роскошного хвоста и смотрела на людей сквозь густой мех.
Ян отпустил подбородок и ласково погладил спутницу по щеке. На ресницах задрожали слезы, но Аори яростно моргнула, сгоняя капли вниз, и ответила злым, непокорным взглядом.
– Хорошая моя, – умилился граф. – Это будет металл из другого мира. Переплавленный кусок огромного робота. Может, получится даже найти часть твоего робота?
– «Химера», – невольно вырвалось из пересохших
