Для съемки у здания городского полицейского управления Орландо Джефф Грэй использовал обычную видеокамеру – устройство, которое хорошо заметно издалека. Он не собирался прятать свою камеру, поскольку одной из целей его съемки было проверить, будут ли полицейские препятствовать его праву на получение информации. Напротив, запихнувший Грэя в патрульную машину полицейский знал, что она оборудована работающим видеорегистратором и микрофоном, но не предупредил Грэя о том, что сцена его ареста записывается. Кроме того, видеозаписи Грэя изначально предназначались для распространения в интернете, а полицейское управление вряд ли когда-нибудь обнародовало записи с видеорегистратора, если бы его к этому не принудили законы Солнечного штата.
Власти далеко не всегда предоставляют гражданам доступ к записям вроде тех, которые помогли Грэю оспорить свой арест. Большинство организаций, собирающих информацию о человеке, не делятся ею с ним. Записи, фиксирующие наше взаимодействие с окружающим миром, не просто трансформируют представления о приватности, они также меняют среду и условия взаимоотношений между людьми. Перед нами встают серьезные вопросы. Почему фото– и видеосъемка того, что у всех на виду, трактуется законами иначе, чем аудиозаписи того, что все слышат?[231]. Какие новые типы сенсорных устройств будут приравниваться к камерам, а какие – к микрофонам? Почему наличие или отсутствие «права на запись» зависит от вида применяемого для этого устройства? Должен ли доступ к информации ограничиваться кругом владельцев устройств, с помощью которых она записана, или же право на него имеют все, кто присутствует на записи? Если один человек записывает событие с участием другого, кто имеет «право» решать, каким образом будет использована эта информация? Действительно ли способствует «лучшему поведению» то, что все вокруг записывается? А как понимать, если каких-то записей вообще нет?
Проблемы, возникающие в связи с непрерывной записью, может проиллюстрировать другой случай с полицией города Орландо. Один водитель успешно оспорил в суде штраф за езду в нетрезвом виде, сославшись на отсутствие видеозаписи момента своего ареста на видеорегистраторе полицейской машины. Для судьи не имело значения, что камера могла сломаться или ее забыли включить: в отсутствие видео в качестве подкрепляющего доказательства, он не счел полицейский протокол прямым свидетельством[232].
По мере дальнейшей сенсоризации окружающего мира нам придется примириться с пониманием, что оборотной стороной возможности сбора и распространения информации о своем самочувствии, настроении и местонахождении является возможность ее будущего использования кем-то еще и в собственных, совершенно неизвестных целях. Настало время создать такие условия применения этих данных, при которых польза (и личная, и общественная) будет оправдывать риски. Небольшие различия в правилах, создаваемых сегодня, могут привести к колоссальным последствиям в будущем. Я уверен в первостепенной важности изучения вопроса о том, как сенсорные данные могут использоваться на основе принципов прозрачности и свободы выбора.
Личное видениеНекоторые из проблем асимметричного распределения сил при использовании датчиков можно увидеть на примере реакции публики на пользователей устройства Google Glass в версии Explorer. В порядке эксперимента я почти целый день носил его, практически не снимая[233]. Очки Google Glass всегда были у меня на носу, и окружающие прекрасно это видели.
Эксперимент закончился совершенно неожиданно. Это произошло в международном аэропорту Мехико, где пограничник выдернул меня из толпы пассажиров. Наличие Google Glass означало, что я мог вести фотосъемку в зоне, где это запрещено. То, что в данный момент устройство было выключено и служило в качестве обычных очков, не имело для пограничника никакого значения. Я попытался возражать, ссылаясь на то, что большинство смартфонов обладают тем же функционалом, что и Glass, но единственным результатом этого стали несколько часов, проведенных в тесном помещении для задержанных.
Реакцию пограничника на Glass нельзя считать нетипичной. Почему постоянное ношение камеры больше волнует окружающих, чем постоянное ношение смартфона? Очень многие из тех, кто начинал нервничать, увидев меня в Glass, наверняка чувствовали бы себя спокойнее при виде меня со смартфоном в руке. Мне стала интересна причина этой разницы: было ли это обусловлено возможностью видеосъемки без нажатия кнопок или дело было в том, что со стороны трудно определить, ведет ли Glass запись. В принципе можно было заметить маленький значок на внешнем дисплее коммутаций, но только в случае, если внимательно рассматривать мои очки, а не что-то еще вокруг.
Когда я носил Glass, людей также, очевидно, раздражала мысль о том, что мое внимание может быть разделено между беседой с ними и дисплеем. Я решил провести неформальный «эксперимент» и делал вид, что ищу информацию о своем собеседнике или получаю автоматический результат «поиска по изображениям» на основе того, что находится перед моими глазами, включая человеческие лица. Это обескураживало. Собеседники считали, что это ставит их в неравное положение. Они привыкли, что информация может быть под рукой, но в случае с Glass она сидела у меня на носу, причем они не имели возможности разобраться, на чем я сосредоточен в каждый данный момент – на них или на том, что мне показывают.
Возможно также, люди нервничали из-за того, что я мог сделать наш разговор публичным. Я мог бы транслировать потоковое видео со своего мобильного[234] или отправлять запись в облако, чтобы ее смотрели в режиме реального времени[235]. Что мешает тайком предоставить возможность слушать наш разговор третьим лицам? И что мешает сохранить его запись, получив таким образом возможность поделиться ей с заинтересованной стороной в будущем?
Многие ощущают дискомфорт, разговаривая с человеком в солнцезащитных очках с зеркальными стеклами. Это происходит потому, что возможность видеть глаза собеседника позволяет лучше уловить его отношение к предмету обсуждения. Устройство Google Glass хотя и не скрывает глаза, но тем не менее нарушает привычные нормы общения. Разнообразные реакции на Glass дают основание предположить наличие у людей трех главных опасений по поводу вездесущих датчиков и того, как они либо нарушают сложившиеся нормы общественного поведения, либо заставляют их изменяться.
Во-первых, это страх перед информационным неравенством: перед тем, что другая сторона может обнародовать полученные данные способом, который изменит суть ситуации или общения. Если доступ к информации есть только у одной из сторон, неравенство сил может стать невыносимым. Людей может беспокоить то, что асимметричность доступа к информации может способствовать надувательству (как в классическом примере с продавцом подержанных машин, впаривающим развалюху несведущему покупателю). Есть и проблема включения в контекст происходящего: сознание того, что внимание собеседника может быть направлено на
