– Не хочу опускаться до угроз, майор, – закончил Барсов, сидя в кабинете Кондратюка, – однако, насколько я вник в ситуацию, по господину Шаромыжному давно плачет если и не верёвка, то камера, а вы, по сути, прикрываете его преступный бизнес. Давайте поступим следующим образом: я не спускаю материал в Следственный комитет, вы отпускаете Яшутина. Идёт?
Кондратюк – глыба мышц и костей весом под сто сорок килограммов – помолчал, разглядывая какие-то бумаги на столе, поднял светло-серые глаза на Барсова.
– Я должен дать ход рапорту младшего лейтенанта Деревяго.
– А кто узнает, что вы этому рапорту не дадите ход? Если младший лейтенант Деревяго поинтересуется, скажете, что направили дело в вышестоящую инстанцию.
Кондратюк помассировал шею мясистой ладонью.
– Гражданин Шаромыжный лично знаком с замгубернатора.
– В таком случае им вместе и сидеть, когда дойдёт до разбирательства. Но я даю вам слово не инициировать процесс.
– Хорошо, – изрёк начальник УВД.
И Яшутина выпустили из СИЗО.
Барсов отвёз лейтенанта на базу, не проронив ни слова. Лишь высадив его у общежития на территории базы, сказал:
– Ни шагу с базы до моего разрешения!
– Меня отчислят? – спросил Яшутин, не выглядевший особо расстроенным.
– Жди, – ответил Барсов.
Через час он встретился с Максимом Калёновым и сообщил ему о новом приключении лейтенанта.
– Ваш протеже, между прочим, Максим Олегович.
– Во-первых, он абсолютно прав, – флегматично заметил Калёнов. – Да, парень не сдержался…
– Второй раз!
– Да, второй, но скорее всего, я действовал бы точно таким же образом, защищая родных людей, разве что чуточку похитрее. Да и вы тоже вряд ли оставили бы своих близких в беде. Во-вторых, профессионально он безупречен, судя по разборкам с младшим Дзагоевым. У вас к нему есть претензии как к оперативнику?
– Нет, – признался Барсов.
– Вот и решайте, что важнее. Обещаю поговорить с ним и объяснить степень ответственности, лежащей на каждом из нас.
Вениамин думал недолго. Яшутин действительно был мастером своего дела, и его надо было оставить в группе.
– Что молчите? – напомнил о себе Зеленов; беседовали не на базе, а в новом офисе, отданном командиру ГОН. – Ведь если вашего Яшутина где-либо заметят во время проведения очередной операции, всё полетит к чертям!
Барсов поднял глаза на генерала:
– Я отвечаю за него. Инцидентов больше не будет.
Зеленов, одетый по обыкновению в серый костюм и водолазку, побарабанил пальцами по столу, снял очки, протёр, снова нацепил на нос, о чём-то размышляя, потом буркнул:
– Ладно, на ваше усмотрение, майор. Если что случится, ответите по всей строгости.
– Так точно, отвечу. Я подготовил список первоочередных дел, кое-что изменив, предлагаю обсудить каждое.
– В принципе, это лишнее… но если вы считаете, что это необходимо…
– Да, я так считаю.
– Слушаю.
Барсов отстучал пальцами по клавиатуре компьютера «партитуру» стратегического планирования, и монитор высветил текст.
– Мы прикинули дополнительный объём работы ГОН, проанализировав больше тысячи судебных дел и расследований. Роскомнадзор разблокировал «Порнхаб».
Зеленов кивнул.
Речь зашла о популярнейшем порнографическом сетевом сервисе «Порнхаб», открыто пропагандирующем в Сети извращённый секс в версии «премиум», где свои «достоинства» показывали трансвеститы, негры с гигантскими фаллосами и женщины с силиконовыми грудями. Служба надзора заблокировала этот ресурс, но в правительстве решили, что это нарушает права большого количества пользователей Рунета, и сайт был снова открыт.
– Мы провели анализ, приказ разблокировать «Порнхаб» отдал первый зам премьер-министра Воркович, – добавил Барсов.
– Дальше.
– Вообще пора вплотную заняться соцсетями. Это настоящие враги России: «Крым Украинский», «Слава Украине», «Голубые ели», «Ухо Москвы» и прочая мерзость.
– Мы же обсуждали эту тему и отнесли в раздел резерва.
– Я бы занялся ею раньше.
– Есть намного более важные проблемы. Дальше.
– Пункт номер три – дело «Кобры».
Речь шла о саратовском подразделении борьбы с организованной преступностью «Кобра». Поводом для включения дела в реестр работы ГОН был случай с предпринимательницей Ариной Шумилкиной, которую арестовали полицейские за сфабрикованные ими «доказательства мошенничества», хотя впоследствии оказалось, что дело представляло собой банальный наезд борцов с оргпреступностью на женщину, отказавшуюся оговаривать акционеров её компании «Аркада». Позже эти же «борцы» засветились в ряде других подобных дел, и стратеги ГОН предложили включить саратовскую «Кобру», назвав её «бандитской шоблой», в разработку.
– Дальше, – сказал Зеленов. – Это дело пока тоже поместите в резерв. Сначала разберёмся со столицей.
– Дело о приватизации берегов рек и озёр. Пойма Москвы-реки, Павшинская пойма, Истринское и Клязьминское водохранилища буквально как мухами засижены элитными особняками, построенными в нарушение всех законов. Местное население, не имеющее возможности проехать и пройти к водоёмам, в набат бьёт, а чиновники не слышат.
– В резерв.
Барсов хотел возразить, но передумал.
– Мигранты-азиаты, «чёрное метро», крышевание бандгрупп в метро у трёх вокзалов…
– В резерв.
– В таком случае, – не выдержал Вениамин, – может быть, не будем обсуждать дополнительный пакет? Хватит и того, что уже в разработке?
– Читайте, майор, я доложу руководству о ваших тревогах.
– Судьи, подозреваемые в получении взяток. Особенно отличились судьи Химкинского и Уфимского горсудов. Первый, точнее, первая, там судья женщина, – приговорила председателя банка «Поволжский», экс-сенатора Игоря Провкина, к трём с половиной годам у с л о в н о за избиение и сексуальное насилие. Второй приговорил башкирского лесоруба на два года лишения свободы за срубленные им шесть деревьев. Судьи продолжают работать как ни в чём не бывало, сажая людей за мелкие административные нарушения и отпуская крупную рыбу. Плюс ещё один судейский чиновник, связанный с делом Дзагоевых. Полная сволочь, позволившая уйти Дзагоеву от наказания. Таких не зря называют «судейским мылом» за отмывание преступников.
– Да, это проблема, – согласился Зеленов. – Но и она подождёт своего часа. Включите её в первую десятку
