– А, это ты, герой, – без улыбки сказал ротный, увидев Соколова. – Слышал о тебе, Лацис рассказывал. Даже не разрешил мне к тебе приехать, помощь оказать. Говорил, Соколов сам справится.
– Танк? – кивнул на лицо командира, спросил Алексей. – Горели?
– От роты осталось десять танков. Не считая твоего и Фролова. Сколько мы их техники там перемололи, но у всего есть предел прочности, у танков тоже. А они, суки, как будто знают наше положение, лезут теперь с милостью. А может, и не как будто, а точно знают. И знают, что драться будем бешено, и потери их только возрастут. Испугались.
По коридору пробежал старший лейтенант Поздняков и скрылся за дверью второй комнаты. Оттуда сразу же высунулась голова Забелина.
– Вы чего стоите? Давайте, заходите.
Лацис сидел во главе стола, бледный, с плотно сжатыми упрямыми губами. Он что-то измерял, проводя по карте колесиком курвиметра и задумчиво потирая перевязанную руку выше локтя.
– Все? – спросил он, подняв глаза и прервав начавшего было докладывать о прибытии Кравченко. – Давайте рассаживайтесь. Времени с гулькин нос, решение принимать надо прямо сейчас. Все слышали, что там вещают за лесом? Откуда они только машину с усилителем достали так быстро? Если только не готовились заранее. У нас все упирается в поиски, весь центр притяжения здесь. Слово Позднякову. Давай, что у тебя?
Старший лейтенант вскочил со стула, держа на весу перевязанную кисть руки. Красные глаза у него лихорадочно блестели, видимо, от того, что прошлую ночь он совсем не спал.
– Мы прошли самые сложные участки, где больше всего металла, были самые сложные поиски. Готов отвечать за свои слова. Там, где мы обыскивали дорогу и разбитую технику, снарядов нет. Значит, они на оставшейся части дороги или их здесь нет совсем. Или неточная была информация, или… их успели вывезти немцы.
Все внимательно посмотрели на разведчика. Лацис удивленно поднял брови и впился взглядом в старшего лейтенанта. Поздняков отодвинул свой стул, подошел к майору и взял со стола карандаш.
– Вот здесь, на этом участке, – показал он кончиком карандаша на карте, – мы нашли место гибели разведгруппы капитана Афанасьева. Относительно свежие гильзы от ППШ в большом количестве. Они отстреливались до последнего, но их, видимо, зажали крепко. А вот здесь, метрах в тридцати от дороги, подорвал рацию, а может, и себя вместе с ней их радист. Там осколки ламп, пластмассы, верньер расколотый. А на дереве тросик антенны остался.
– Ты думаешь, ребята успели найти снаряды? – спросил Забелин.
– Не знаю. Вряд ли, – покачал Поздняков головой. – Будь снаряды у них в руках, не стали бы немцы устраивать такую перестрелку. Взяли бы тихо, чтобы не повредить добычу. Хотя они могли нарваться на случайное подразделение немцев. Всякое бывает. Я думаю, что они к дороге вышли в нужном месте, не посылали же их обыскивать километр дороги и лазить у немцев под носом по ржавому железу.
– Точных данных не было и у них, – подал голос майор. – Человек, передавший ее, погиб. Командир, отправлявший группу, погиб. Командование армией таких подробностей не знало. Все происходило в большой спешке. Каждый понимал меру ответственности, все пытались как можно быстрее перестраховаться и отправить разведчиков на поиски. Одно могу сказать, они погибли, скорее всего, в том районе, где и находятся эти два злосчастных снаряда. Хорошо, что об этом знаем только мы.
– В этом я не уверен, – возразил Поздняков. – Только что нас в том районе атаковали немцы.
– Что? – вытаращил глаза Лацис.
– Виноват, не успел доложить, вы нас сразу вызвали сюда. А место я взял под охрану. Подтянул туда еще с десяток бойцов и две бронемашины перебросил на дорогу. Патрулируют тот участок. Нужно хотя бы роту, чтобы прочесать лес, хотя, наверное, уже поздно. У меня все.
Поздняков замолчал, аккуратно положил на карту карандаш, вернулся на свое место и сел. В комнате воцарилась гнетущая тишина. Получалось, что немцы прекратили атаки, но неожиданно появились внутри обороняемого города, точнее, в лесу, внутри кольца обороны. И сколько их?
– Как будто на бревнах сидим, – пробормотал Соколов. – Чем дальше, тем страшнее.
– Что? – не понял майор.
– Вспомнилось, – смутился Соколов. – В детстве по вечерам собирались в деревне на бревнах у соседей. Пацаны, девчонки. И давай истории страшные рассказывать, кто страшнее. Начало у всех обычное, а конец… хм, страшный. Я к тому, что все эти события имеют какое-то простое объяснение. Запугать, например…
– …и спать отправить детвору, – проворчал Забелин.
– В некотором смысле, – торопливо заговорил Алексей. – Что им мешает нас просто разбомбить, подтянуть артиллерию и разнести нашу жиденькую оборону в клочья. А они сначала пехоту на нас бросали с танками, не считаясь с потерями. Мы держали оборону, с точки зрения немцев, бессмысленную. А они, с нашей точки зрения, бессмысленными атаками на нас давили. Это с нашей точки зрения.
– Ну? – с интересом поторопил младшего лейтенанта Лацис.
– Они знают про снаряды и боятся их разбомбить. И они знают, зачем мы сюда пришли, поэтому и на переговорах настаивают. А теперь они еще и разведгруппы в город засылают.
– А я думал, что я один такой умный, – кивнул Лацис. – Согласен с Соколовым. Все последние события говорят о справедливости его замечаний. Они думали нас взять с ходу и быстро. Но не получилось. А теперь, видимо, к командиру, который отвечает за эту операцию, прибыл еще кто-то, кто станет хитрить и тянуть время. И тоже будет за нашей спиной искать снаряды. Одно успокаивает – они пока не собираются нас атаковать. Забелин, сколько у нас раненых?
– Тяжелых и лежачих 82 человека, остальные на позициях. Им перевязки делают санинструкторы.
– Вчера было 91? – тут же спросил Кравченко.
– Умерли, – коротко ответил капитан. – У меня есть предложение, товарищ майор. Я прошу не использовать местную больницу, как вы предлагали, и не искать медицинский
