Повесив ремень автомата на плечо, Алексей соскочил на землю и побежал к танку. Тягач чуть попятился, давая слабину тросу. Сбросив стальную петлю с крюка на броне танка, Алексей бросился к тягачу. Поехали! Он еще слышал, как чуть поворачивается башня танка, но все мысли его были сейчас о бронетранспортере. Было хорошо видно, как пулеметчик за стальной броней поворачивает на турели пулемет навстречу приближающейся машине.
Гулко выстрелила пушка, и задняя часть борта бронетранспортера вспучилась огненным шаром. Машину отбросило в сторону и повалило набок, что-то в ней сильно загорелось. Возле дома метались две фигуры, пытаясь занять позицию с автоматами на изготовку. Алексей лег на бок, прицелился и двумя очередями свалил одного из часовых.
И тут второй раз выстрелила пушка Омаева. Тягач был уже возле изуродованного бронетранспортера, когда деревянный большой дом, как показалось Соколову, подпрыгнул от взрыва. Покосилась крыша, что-то с шумом посыпалось сверху, несколько осколков впились в брезент и ударились в корпус тягача. Тело второго часового валялось прямо посреди дороги.
Афанасьев выбрался из люка и, хромая, побежал к дому, который начинал гореть. Даже из-за мерного рокота мотора тягача было слышно, как кричат люди, раздаются команды, где-то сильно хлопали двери изб – выбегали на улицу немцы. Сейчас начнется, подумал Алексей и повернулся в ту сторону, откуда было больше шума и криков.
На площадь бежали офицеры, на ходу застегивая шинели и подпоясываясь ремнями.
Разбегались, подумал злорадно Соколов, поднимая ствол автомата. Одна, вторая, третья короткие очереди. Двое немцев упали, кто-то пополз в сторону, остальные стали искать укрытие и стрелять из пистолетов по стоявшему посреди площади тягачу. А я хорошая мишень, подумал Алексей. Еще две очереди по наиболее ретивым, и пора менять рожок автомата.
Пули свистели над ним, прошивали брезент, поэтому пришлось спрыгнуть на землю и лечь за гусеницу машины. Еще несколько очередей заставили залечь группу солдат, бросившихся было на площадь.
Что-то с шумом упало на брезент, и послышался голос Афанасьева.
– Тяжелые, суки. Я за вторым.
Соколов расстрелял второй рожок и очень остро почувствовал, что у него их осталось всего четыре штуки. Надо стрелять экономнее, подумал он, и тут же пришлось выпустить чуть ли не половину по группе, которая опрометчиво пошла в атаку. Он уложил троих, но остальные не побежали назад, а залегли и стали расползаться по сторонам, пытаясь охватить одинокого стрелка с разных сторон.
И тут заработал пулемет. Никогда еще звуки выстрелов немецкого МГ-34 не казались Алексею такими родными. Он обернулся. На площади один за другим попадали попавшие под пулеметные очереди патрульные солдаты. Пулемет заработал снова, и теперь фонтанчики земли запрыгали по другую сторону площади. Немцы попятились, стали разбегаться. Вот так-то лучше. Где Афанасьев?
С шумом снова упало тяжелое на брезент, и зычный голос капитана перекрыл стрельбу:
– Все живы? По коням!
Омаев бежал зигзагами, держа в руках пулемет. Соколов поднялся в полный рост и смотрел по сторонам. Вон трое у дерева. Он несколькими очередями заставил немцев ретироваться. Омаев бросил пулемет на тягач и запрыгнул сам.
– Прикрываю, – крикнул он, разворачиваясь с пулеметом назад.
Прямо тачанка у нас какая-то, только бензиновая, подумалось Соколову.
Тягач взревел и рванул с места так, что земля полетела из-под гусениц. Тридцать километров в час – не такая уж великая скорость, но она все же уносила их на окраину деревни. Следом бежали, укрываясь за деревьями, немцы и стреляли вслед машине. Соколов и Омаев поливали улицу очередями. Неожиданно вдалеке, в самом конце улицы, вспыхнули танковые фары. Одна машина, вторая. Черт, неужели три танка пошли за нами.
– Патроны! – крикнул лейтенант Омаеву.
Руслан вытащил из подсумка один за другим два автоматных рожка, бросил их командиру и расправил на брезенте остатки пулеметной ленты. Она у него кончалась.
Ничего не понимавшие солдаты у колючего ограждения даже не пытались стрелять. Соколов разогнал их очередями, под гусеницы легла рогатка с проволокой, потащилась следом, со звоном лопнула проволока, и только столб пыли в темноте тянулся теперь за машиной, которая без света фар по ухабам уходила в сторону леса.
Зато фары виднелись уже на выезде из деревни. Гулкий выстрел, и с шелестом пролетел над головами снаряд. Он разорвался метрах в ста впереди и правее. И тут же Афанасьев выпустил вверх осветительную ракету. С шипением огненная полоса прорезала небо, а потом поле залило мертвенным дрожащим светом, в котором так хорошо был виден и уходящий тягач, и танк, идущий следом метрах в трехстах, и бронетранспортер, непрерывно ведущий огонь из пулемета. А потом на окраине появились еще два танка.
Это был самый страшный для Алексей миг за всю ночь. Полная беззащитность, и они – как мишень в тире или на танковом полигоне. Одно попадание фугасного снаряда в тягач, и от них троих найдут только подметки.
С опушки леса вспыхнуло, пронесся над полем танковый выстрел, и тут же взрыв встал фонтаном под гусеницами первого немецкого танка. Гусеница, сорванная взрывом фугасного снаряда, взлетела вверх, танк загорелся. Еще два танка замедлили ход и стали разворачивать башни в поисках цели. Но в темноте им было не видно, кто и откуда стрелял. А настырный бронетранспортер, не сбавляя хода, объехал подбитый танк и снова устремился в погоню за тягачом.
Второй выстрел, и от немецкого бронетранспортера полетели в разные стороны листы железа. Теперь и немецкие танки открыли огонь из пушек по лесу. Но зная выдержку своего экипажа, Соколов не сомневался, что «семерка» уже ушла с линии огня.
Как Афанасьев в темноте различал дорогу и не проскочил мимо поворота на еле заметную колею, ведущую в лес, осталось загадкой.
«Семерка» снова выстрелила, и еще один немецкий танк замолчал, а потом густо задымил. Тягач пошел в гору. Больше ему вслед никто не стрелял. Еще несколько минут, и Афанасьев остановил машину прямо перед «тридцатьчетверкой».
– Ну что? – заорал чуть ли не на весь лес Логунов, спрыгивая на землю.
– Порядок, – бросив пустой пулемет, сказал Омаев и спустился с брони, отряхивая руки и колени.
– Ну?
– Привезли, Василий Иванович! – за всех ответил Соколов и хлопнул сержанта по плечу.
Логунов не
