– Уходим, Оля, быстрее! Уходим!
Ему пришлось чуть ли не волоком тащить девушку по траве. Потом он подхватил ее на руки и понес в дальний конец двора, где за второй аркой были разрушенные дома и большие полуразбитые подвалы, в которых можно было затеряться. Оля стала вырываться, она встала на ноги, размазывая слезы по грязному лицу. Теперь на нее напала истерика. Руслан хотел ее успокоить, но за спиной раздались крики на немецком. Он обернулся и увидел офицера и трех солдат – гарнизонный патруль.
Офицер показал на молодых людей, один из солдат поднял автомат и дал короткую очередь. Омаев мгновенно присел, сбив с ног еле стоявшую Ольгу. Дернув затвор своего «шмайсера», он, не целясь, дал очередь по двору. Патруль тут же разбежался в разные стороны, укрываясь за старыми вязами.
Руслан поднялся и снова потянул за собой девушку. Теперь Оля вскочила на ноги как ужаленная, она бежала рядом, перепрыгивая через большие камни. Пули свистели над ними, несколько из них ударилось в ближайшую стену, но танкист с девушкой бежали до тех пор, пока не достигли большой ямы и не смогли спрыгнуть по куче битого кирпича вниз. Руслан снова поднял автомат и дал длинную очередь назад, чтобы отбить охоту у преследователей приближаться. Выбросив пустой рожок, он на бегу стал вставлять в автомат полный.
– Сюда, – крикнула девушка, хватая его за рукав и увлекая в темный провал подворотни.
Они скатились по рыхлой земле, сразу очутившись в мрачном подземелье, пахнувшем протухшей водой и крысами. Еще с полчаса они бежали по щиколотку в вонючей воде, крысы разбегались из-под ног. Руслан мысленно похвалил Олю, что она не боится этих грызунов.
Наконец Оля потянула его куда-то вверх, они лезли, падали, обдирая колени, по куче битого кирпича, какого-то хлама, досок, пока впереди не показалось солнце. Наверху девушка обессиленно упала, уронив голову на руки, и осталась лежать, шумно, с всхлипами дыша. Руслан опустился с ней рядом, положил автомат и, настороженно оглядываясь, стал гладить Олю по волосам:
– Все хорошо, Оля, все позади… не бойся…
– Как же я испугалась, – снова заплакала девушка, и ее плечи стали сотрясаться от беззвучных рыданий.
«Совсем ребенок, – подумал Руслан, гладя ее по голове. – Она ведь совсем еще девочка, а уже такие испытания! Ненавижу фашистов! Убивать буду! За таких вот девочек!»
Комната, в которой поселили Омаева, была едва ли не единственным целым помещением в разрушенном бомбежкой доме. Но снаружи понять, что внутри осыпавшегося дома есть относительно целое помещение, было невозможно. Да и соваться в эти руины без особой нужды никто не станет. Того и гляди рухнет стена и придавит. Но для Омаева и подпольщиков это было не столько риском, сколько гарантией, что сюда не сунутся ни немцы, ни искатели поживы.
Попасть в эту комнату можно было и через дверь, и через пролом в полу, заложенный досками. Единственные два окна снаружи завалены битым кирпичом обвалившихся верхних этажей, но на всякий случай они еще и плотно занавешены толстыми кусками старого брезента. Кровать с матрацем и подушкой, стол, ведро с водой, закрытое сверху листом фанеры, два стула. Несколько свечек, спички и простая посуда на столе – кружка, тарелка, ложка, столовый нож и кастрюля с крышкой, чтобы уберечь запасы еды от мышей и крыс.
– Вот, теперь это твое жилье, – обвел рукой комнату Федор Акимович. – До тех пор, пока тебе есть необходимость оставаться в городе. Но соваться наружу тебе пока не надо, пусть все уляжется. Шутка ли, устроил тут такую войну, немцы до сих пор успокоиться не могут. Переполошились все.
– Двое убитых, двое раненых, – раздался за спиной голос, и Омаев так резко обернулся, что в шее что-то хрустнуло.
У двери стоял крепкий мужчина в рабочей спецовке с инструментальным чемоданчиком в руке. Кепка на его голове сдвинута на лоб. Из-под козырька на Омаева смотрели внимательно, с прищуром, темные глаза. Поняв, что Федор Акимович беспокойства не испытывает, Руслан тоже успокоился и выжидающе смотрел то на незнакомца, то на учителя.
– Значит, это и есть твой танкист, Федор? – спросил незнакомец и шагнул в комнату. – Ну, давай знакомиться! Меня зовут Сергей Владимирович. Хотя правила конспирации вроде бы и запрещают такие контакты, но я решил сам с тобой познакомиться. Тебя зовут Руслан?
– Да, Руслан Омаев, – пожимая руку, ответил танкист.
– Значит, тебя интересует завод? – поставив на пол свой чемоданчик и усаживаясь на стул, поинтересовался гость.
– Подождите, – нахмурился Омаев. – Вы сначала скажите, кто вы такой, а потом уж вопросы задавайте. А то я себя чувствую как-то не очень хорошо. Я понимаю, что вы здесь в таких условиях живете, что верить никому не можете. Но раз уж пришли, раз уж видите меня с Федором Акимовичем, видите, что он мне нашел нору, в которой мне удобно прятаться, то…
– Хорошо, хорошо, танкист, – засмеялся Сергей Владимирович. – Убедил. Хоть это и не по правилам. Все, что связано с твоим появлением в городе, не по правилам. Так чего уж сейчас таиться. Оля за тебя поручилась, Василий грудь колесом выпячивал, за тебя горой стоял. Придется верить и разговаривать откровенно.
Они проговорили больше часа. Руслан понял, что все это время его изучали и к нему присматривались. Ребята, Оля и Василий, ему действительно поверили сразу, а вот взрослые сомневались еще какое-то время. И теперь на встречу пришел сам руководитель подпольной ячейки Сергей Владимирович Ростовцев. Среди подпольщиков настоящих военных не было, и опыта подпольной работы – ни у кого, кроме Федора Акимовича. И поэтому мысль о важности того, что происходит на бывшем механическом заводе, пришла в головы подпольщикам только теперь.
– Действительно, – согласился Ростовцев, – этим заводом надо заняться серьезно. А то мы все листовки сочиняем да оружие собираем по местам боев. А нам ведь людей нужно поддержать, успокоить, на борьбу поднять, веру в свою страну и советскую власть вернуть. А у нас даже радиоприемника нет, новости, сводки послушать неоткуда. Может, немцев остановили уже, может, их гонят в три шеи с нашей земли, а мы тут не знаем. Может, помочь чем нашей Красной Армии нужно.
– Тогда чего вы меня вторые сутки по подвалам прячете? – невесело усмехнулся Омаев. – Я сумею
