Пристрелка носового заняла не так уж много времени: всего лишь день. Сказался накопленный опыт.
Казачий хорунжий нашёл время подкатиться к наименее занятому иномирцу, точнее, иномирянке.
– Марья Захаровна, ещё раз с просьбою.
На этот раз магистр магии жизни не поставила себе в труд тщательно прокачать потоки – и удивилась. В организме казака не было ничего такого, что потребовало бы вмешательства.
Впрочем, ответ был вполне нейтральным:
– Слушаю, Тихон Андропович.
– Мне тут Тифор Ахмедыч говаривал о том, что не так уж большой труд проверить способности человека… по этой части. А нельзя ли мне?
Мариэла не поняла, в чём тут подвох (а таковой просто не мог не быть), и поэтому ответила максимально серьёзно:
– Мне нетрудно такое, Тихон Андропович, и работа не из долгих. За неё больше вашего рубля взять – это совести уж совсем не иметь, но…
– Но?
– Но зачем тебе? Ну, допустим, я определю: да, способности есть – а смысл каков? Ты же ими не воспользуешься.
Казак хитрейшим образом прищурился.
– Это почему же?
– Так ведь сам знаешь: этому делу учиться надо. Долго. Трудно. Ведь Тифор, небось, это тоже тебе говорил?
– А то ж! Но только кто тебе сказал, что я не могу учиться? Пауза.
– Ну, будь по-твоему. Давай сюда три пальца. Где там мой браслет… Ага… угу… эге… Умеешь ты, Тихон Андропович, удивлять.
– На том стоим, – с суровой и чуть горделивой серьёзностью отвечал хорунжий.
– Угадал ведь, несносный человек. Да, способности есть. Более того скажу: редкие. Универсал ты… – Увидев, что казак явно не понимает, Мариэла поспешила объяснить: – Имею в виду, нет у тебя склонности к какому-то отдельному виду магии. Ко всем сразу есть.
Неболтай почувствовал, что сказано неспроста, и поспешил уточнить:
– Что это значит?
– А то, что учиться придётся больше, чем обычному студенту.
– Понял, чего тут не понять… А ещё Тифор Ахмедыч говорил, что в вашем деле теорю надо изучать, и практику – ну, так он называл.
– Верно тебе сказали.
– А можно ль теорю всю в голову впихнуть как вроде знание языка?
Ответ был произнесён предельно жёстким тоном:
– Можно. Но нельзя.
Видимо, у казака было прямо сверхъестественное дипломатическое чутьё, поскольку на эти фразы он вообще ничего не сказал, ограничившись вопросительным взглядом.
– Можно – это потому, что да, можно, хотя и дорого, и долго, и трудно. Но… нельзя. Студент, изучающий теормаг… теоретическую магию… в университете, прежде всего учится учиться. Без этого умения цена магу – медяк. Только полные бездарности по окончании университета прекращают искать и обретать новые знания. Умные продолжают учиться весь остаток жизни.
Последовал понимающий кивок.
– Ну а если по книгам её, теорю то есть?..
Мариэла задумалась, потом решительно тряхнула причёской:
– Не знаю наверняка. Вроде как вольные маги пробовали, но… нет, не скажу. Однако достать книги по теормагу можно, вот пропихнуть их в портал – это задача… Попробуем. Но книги эти лишь на время учёбы! Прочитаешь – вернёшь.
– Понятное дело.
Десант всё же случился. О нём командование российским флотом узнало бы даже без драконьей разведки: такое скрыть невозможно. И… ничего не сделало. Может, вступи «Морской дракон» в дело, что-то и изменилось бы. Как бы то ни было, тридцатитысячный экспедиционный корпус высадился у Евпатории.
Но на этот раз колесница истории получила толчок не от русского флота, а от англо-французского командования. На совещании адмиралы Дандас и Брюа после долгих споров сошлись во мнении: распылять морские силы союзников нельзя. У них на то были основания. Турецкая разведка донесла, что «Морской дракон» в последнем бою получил повреждения и находится в ремонте. Вывод был вполне естественным: чем больше размеры эскадры, тем меньше вероятность, что русский корабль решится на нападение. Даже если его отчаянный командир и пойдёт на рискованную атаку, то уж наверное не уйдёт безнаказанным.
Из этого решения должны были произойти большие следствия, но их предугадать никто не мог.
* * *Глубокоуважаемый Первый мастер Гильдии гранильщиков не так уж много времени проводил за станком. Зато он был в курсе всех работ, на которых были заняты другие мастера.
Вот и сегодня Сафар почти машинально отметил, что мастер Юргин, не получив в разделку крупного куска галенита (очередная задержка поставки), занялся достаточно привычным делом: резкой крупного кристалла жёлтого кварца, только вчера доставленного из мастерской весьма почтенного Харира. Об этом доложил ученик уважаемого мастера.
Первый выслушал ученика, кивнул, странным образом глянул в никуда и вдруг выдал слова, содержащие явное одобрение:
– Да. Конечно же. Именно так и надо делать.
Ученик уже шёл к двери, поэтому никак не мог видеть глубокоуважаемого. Опытный человек мог бы прочитать на этом лошадином лице что-то вроде «Теперь всё понятно», а общая мимика наводила на мысль о победителе престижных скачек.
Сафар и впрямь чувствовал себя победителем в борьбе со сложной задачей. Осталось воплотить её решение в жизнь.
Эпилог
История – вещь инертная. Найдись в тот момент на Земле желающие её изменить, да притом знающие, как это делать, что для этого нужно и к чему это приведёт, – и тогда историю было бы чрезвычайно трудно сдвинуть с её колеи.
Путешественники между мирами вовсе не пытались её поменять. Они не ввязывались в чужую для них войну. При некоторой симпатии к русским то, что маэрцы делали для земляков Професа, трудно было бы назвать бескорыстной помощью. Она имела под собой вполне меркантильную основу. Маэрское оружие, боеприпасы для него, корабль, медицинские услуги – всё продавалось за полновесные деньги. Иномирцы копили их на алмаз, который позволил бы им вернуться.
Маэрцы были терпеливы. Они верили в себя,
