— Но я еще не согласился.
— Как «не согласился»? Ты это брось. Я уже бабки принес. Налом. Некогда мне с банками возиться.
Заказчик открыл чемодан. Химик сглотнул слюну.
— Давай-давай! Отсчитывай сколько надо! И начинай. Прямо теперь! Горит у меня, понимаешь? Заправки у меня! Аэродромы! Монополия! Сделаешь? Ну, давай, не ломайся. Я через неделю заскочу, посмотрю. Ну, там денег, если что, подброшу, то да сё… Трудись, химия! Успеешь к сроку — бабки удвою. Раньше справишься — утрою! Сроки у меня… Осилишь? Сможешь?
— Попробую…
Этот сможет, так как один из лучших в этой области. И потому что налом и без лимитов. И привлекать может кого захочет. Когда это такое счастье на химиков сваливалось, чтобы ни в чем себе не отказывать? Чтобы ни лимитов, ни ограничений? Только если при генералиссимусе. Давай, химия, давай трудись! И трудись не один. В других НИИ, в других регионах и сопредельных странах, химики имеются, которые тоже не лаптем щи… Они тоже заказ получили. Может, не все, не разом, но кто-то справится, сделает. И кто-то раньше других.
Трудись, химия, изобретай, потому как заправка… Керосин… Монополия…
* * *Не клеилось у «Хозяина». Не сходилось. Не вытанцовывалось! Всё у него было, но трещало по швам. Большое хозяйство, слишком большое, чтобы одному с ним управляться. В одном месте успеешь, в другом упустишь. Здесь нос вытянешь, там хвост увязнет. По самую шею! И помощи ждать не от кого. И совета спросить… Никому верить нельзя. Всяк пытается обмануть да урвать побольше. Для того и идут во власть, чтобы рвать! Да и черт бы с ними — пусть рвут, но пусть и дело разумеют. У Петра Первого тоже воровали, да еще как — Алексашка Меншиков, рука правая, всё подряд тянул, но ведь и на стены крепостные со шпажкой лазил, шкурой рисковал. А эти — нет, не полезут! Воровать будут, а так чтобы живота не щадить — не дождешься. Любой закон, любой приказ извратят, по кабинетам затаскают и на нет сведут. А кто державу поднимать будет? Некому…
И всяк мечтает уже не деньгами ее взять, а кусок страны под себя оттяпать, чтобы не по мелочи тащить, а всё и разом — заводы, пароходы, карьеры, шахты, гидроэлектростанции… Отрезать от карты кусочек и умыкнуть оптом, чтобы после в розницу распродавать.
Велика Россия, а положиться не на кого!
Как же раньше, до него, генсеки обходились? Как с такой махиной управлялись? Ведь кроме России еще четырнадцать братских республик было, и каждая со своим укладом, со своими родоплеменными отношениями, гонором, религией, самомнением, претензиями. Одни в Средневековье увязли, другие себя Европой просвещенной возомнили, хотя при царе-батюшке за людей не считались. Третьи со старшим братом мериться начали, чтобы выяснить, кто круче. Ну как они их всех усмиряли? Как можно управиться с пятнадцатью братскими народами, которые себе на уме? Как усмирить их вождей?
Тут с одной Чечней не знали, как справиться, пока снарядами ее не перепахали. А при Советской власти не пахали. Вернее, пахали, но тракторами, те самые полевые командиры, которых на войне «трактористами» называли. Урожай собирали. Учили. Партсобрания проводили отчетно-выборные. В пионеры принимали. И никто никого не резал и в зинданы не сажал. И ковровыми бомбометаниями не усмирял. Как-то так, без кровопролития умудрялись. Как? Не понять!
Ладно при Сталине, при нем с отступниками не церемонились — подгоняли вагоны и айда в степи казахстанские или на Колыму. Тогда было чего бояться. Но после, при Хрущеве, при незабвенном Леониде Ильиче? Не было уже теплушек. К тому времени даже тех, кого увезли, обратно вернули. Чего им было бояться? Ведь могли еще уйти попытаться, чтобы свободы свои получить и богатства распилить, как потом пилили. Почему не ушли? Почему как приклеенные сидели? Как немощный Брежнев мог всех в узде держать? Или это не он держал? А кто тогда? Страшный КГБ?
А такой ли он страшный был? Кто его боялся? Народ? Точнее — народы? А чего бояться — массовых расстрелов в подвалах Лубянки? Так не было уже расстрелов. Репрессий? А кто бы на них решился? Колымы? Так Колыма в те времена была благодатным краем, куда все тянулись за длинным рублем, потому как — подъемные, надбавки северные, льготы, выслуги. Туда уезжали нищими, а возвращались богачами. И сразу в Сочи, денежки свои проматывать!
Не осталось у бывшей ЧК, НКВД тогда их страшных клыков — спилили по самые десны. Кто их боялся, ну, может, еще Москва или Питер… А кого тогда? Армию? Армия была интернациональная. Такую национальные окраины усмирять не погонишь. Не стали бы узбеки свои кишлаки жечь, а латыши демонстрации в Риге штыками разгонять. Нет, армия в тех разборках не участвовала бы. Себе дороже! Что там еще? Милиция?
Не смешите! Та милиция автоматов в глаза не видела, кроме как в кино, а участковые пистолетов в руках не держали. Зачем им пистолеты, в кого стрелять — в мелких хулиганов и тунеядцев? Так в них не стреляли, среди них вели разъяснительную работу и трудоустраивали в здоровые рабочие коллективы.
Ну и что там в остатке? Народный контроль и народные же дружины? Эти — да, эти были массовой силой. Их миллионы! Эти сами были народом. Так на чем же держалась власть Советов? Как не пала еще тогда, в шестидесятых? Загадка! Тогда об этом не задумывались. А теперь, когда страна сыплется — приходится. Был какой-то у тех немощных старцев из ЦК инструмент, которым усмиряли они центробежные силы, иначе не удержались бы они у власти.
Должен был быть! Какой? Не спросишь их, не узнаешь… А жаль. Ох как жаль!
* * *Теперь по всей цепочке… Опираясь на логику… На каком топливе президентский борт летает? На том, на чем все, — на авиакеросине. Откуда керосин на аэродром идет? С нефтебазы. Наверняка с приставкой «спец», у них там всё с приставкой. Допустим. А на спецбазу как попадает? Спецавтоцистернами, со спецохраной, которая со спецномерами. Ладно. А откуда те спеццистерны, со спецохраной, спецкеросин везут? С нефтеперегонного завода. Отлично! И это какой-то отдельный спецзавод?
Нет, завод обычный, который полрегиона горюче-смазочными материалами снабжает. И это правильно, потому что если спецкеросин на спецпроизводстве делать, читай
