Глаза Громова недобро блеснули, будто холодные кусочки льда. В этот момент шеф в своем кожаном френче, фуражке и штанах галифе стал очень похож на советского чекиста, одного из тех, что пытали в застенках НКВД предателей родины в кавычках и без оных. И, видимо, эта же мысль коснулась сознания побелевшего как альбинос Разина, его глаза наполнились тревогой, и он прошептал:
— Ничего ты не узнаешь, чекист!
В следующую секунду попаданец щелкнул зубами, сжал челюсть, отчего что-то внутри хрустнуло, и глаза его закатились. Громов постарался разжать сомкнутые зубы Разина, но было уже поздно, тот затрясся в конвульсии, и изо рта его потекла пена.
— Горький миндаль, — пробормотал шеф, склонившись над трупом. — Как старо… Да… эти «белые» действительно верны традициям. — И Громов со всего маху ударил кулаком в пол.
— Запах миндаля? — не понял Денис.
— Для некоторых так пахнет цианистый калий, — разъяснила Юля. — Для других же он вообще ничем не пахнет — физиология.
— А-а, — протянул Денис. Хотя припомнить, как пахнет, этот чертов горький миндаль он хоть убей не мог.
— Убираемся отсюда, — прорычал шеф. Он не повернулся и ни на кого не посмотрел, а лишь схватил мертвого Разина за ворот и нажал на кнопку переместителя.
Яркая белая вспышка, сопровождающаяся выбросом электрических разрядов, и Громов с телом попаданца исчезли из этого временного континуума.
— Да, дела, — пробурчал Игорек. — Никогда за все время не видел Костю таким злым.
— Не удивительно, — хмыкнула Юля. — Ведь, похоже, нас кто-то предал.
— Но как он об этом догадался? — опешил Денис. — Я скорее склонен считать, что какая-то машина времени или что-то подобное все-таки существует, и эти из «Белого террора» ее заполучили…
— Нет, Денис, — перебила Юля. — Мат. часть по теории разрывов материи, которую я тебе давала, читать надо было внимательнее, а не просто просматривать, тогда глядишь в чем-то и начал бы разбираться. Пойми, что Сатановский, что Разин, оба попали не в самые желаемые для них моменты, но, безусловно, близкие. Разин вообще сегодня утром здесь очутился, а Сатановский более десяти лет в прошлом провел, но так ничего и не добился, нужного момента не подвернулось, хотя он и действовал весьма странными методами, а мог ведь начать вырезать сначала временное правительство, а затем и будущих большевиков.
— К чему ты клонишь? — не понял Денис.
— А ты сам не врубаешься? — усмехнулась «ежик». — Гораздо удобнее было бы спасти царскую семью еще перед тем, как они попали в руки революционеров или же… Да, блин, — Юля закатила глаза и всплеснула руками, будто объясняя что-то непонятливому ребенку, — существует куча более удобных эпизодов истории, куда эти монархисты могли попасть, чтобы не допустить революцию и тем более спасти царскую семью, чем в день ее расстрела. Из этого следует, что им не под силу выбирать узкие временные промежутки! От этого надо плясать, от этого!
— И? — Денис с надеждой взглянул на Юлю, понимая, что та ступила на правильную дорожку.
— Да не знаю я! — «Ежик» опустила голову. — Чувствую, что именно здесь что-то кроется, но что, понять не могу, а вот шеф сразу понял! Понял, как это возможно, и что без помощи кого-то из бюро это провернуть не под силу.
— Моника! — вдруг прорычал Игорек.
Денис и Юля разом взглянули на молчавшего доселе здоровяка.
— Ну у них же в их дырявой Европе точно такое же бюро, как и у нас, так что предательство или целенаправленная атака на прошлое нашей родины может исходить и с той стороны.
Денис с Юлей переглянулись.
— Чисто теоретически это возможно, — пожала плечами девушка. — К тому же, до недавнего времени, мы вообще не знали об их существовании. Только вот зачем им восстанавливать нашу монархию, когда в прошлом именно Запад приложил руку к ее свержению?
— Ну, в прошлом они считали, что свержение монархии обессилит нашу страну и, вообще, возможно ее уничтожит, — произнес Денис. — А вышло напротив. Коммунистический строй сделал страну только сильнее, мы расширили территории, дали по зубам Гитлеру и выиграли Вторую Мировую. Может быть, теперь Запад считает, что при монархическом режиме все было бы совсем иначе, и наша страна не устояла бы, ища спасения в пережитках прошлого.
— Чего толку гадать, как бы все было, — пожала плечами Юля. — Мы все равно этого не узнаем.
— Может быть, еще и узнаем, — недобро усмехнулся Денис, — если «Белый террор» добьется своей цели.
— Типун тебе на язык, Диня, — пробурчал Игорек.
И вдруг дверь за спинами агентов скрипнула. Юля тут же юркнула за шкаф, Игорек упал на пол и откатился за одну из кроватей, а Денис, Денис тупо развернулся на месте к открытой двери. В дверях стоял помощник коменданта.
— Так, а где остальные? — Никулин удивленно воззрился на пустую комнату.
— Как и было велено, ушли охранять дом по периметру, — соврал Фадеев.
— А ты почему остался?
— А мне что-то пузо скрутило. — Денис скорчил гримасу и схватился за живот. — Но сейчас уже гораздо лучше, и я могу отправляться к ним.
— Нет уж, постой, — покачал головой Никулин. — Нам пары человек не хватает.
В груди у Дениса похолодело.
«Неужели они хотят чтобы я участвовал в…»
Он повернул голову в сторону шкафа — Юля уже достала плазменный револьвер и ждала только сигнала.
Но так было делать нельзя, и Денис понимал, что это неизвестно каким образом сказалось бы на истории, выруби они сейчас непосредственного участника расстрела царской семьи. И Фадеев за спиной подал девушке сигнал ничего не предпринимать.
— Ну что застыл, боец?! Двигай за мной.
— Слушаюсь, товарищ! — отдал честь Денис и шагнул к двери, краем глаза бросив последний взгляд на Юлю. Девушка что-то прошептала ему напоследок, парень не понял ее слов, но догадался: «не наделай глупостей».
«Не волнуйся, я буду осторожен», — мысленно пообещал ей Фадеев. В том, что друзья дождутся его и если что не бросят в беде, Денис не сомневался.
Фадеев покинул комнату и покорно двинулся за помощником коменданта.
— Жди здесь! — повелел Никулин, а сам по скрипучей лестнице отправился на второй этаж.
«Так, надо срочно валить отсюда», — когда фигура помощника коменданта скрылась решил Денис, он уже было дотронулся до переместителя, как вдруг услышал приближающиеся шаги.
— Похоже, я чем-то насолил тетушке Фортуне, — пробурчал
