– Мне плевать на деваху, главное – ребенок.
– Ребенок нуждается в матери, – отрезала леди Альтей, – вам придется уступить.
– Хорошо, – сбавила обороты Ирис, – тогда мы подождем, прямо здесь, в этом замке. Велите своим поварам готовить добрый ужин, и не вздумайте подсунуть отраву – у меня на эти вещи чуйка, как у гончей суки, да и глотки я могу рвать не хуже.
Нарбелия вся скукожилась, прижимая к груди мирно спящего младенца. Ее сердце сжалось от боли и ужаса. А безысходность положения давила, словно стальные тиски. Некуда бежать, нет сил сражаться, нет защиты, нет надежды, нет будущего… Конец. Бесславный, досадный, жуткий. И самое страшное – не смерть и не плен, самое ужасное то, что она не сможет защитить своего ребенка…
– Вам придется ждать несколько дней, пока я не скажу, что с бедняжкой все хорошо, – сурово пригрозила охотникам Миранда, – и не вздумайте соваться в комнату, нечего таскать туда всякую грязь.
Услышав это, Нарбелия закусила губу, понимая, насколько заботливой и доброй была толстая служанка. Уже давно никто не проявлял к принцессе такой доброты, да и сама она раньше в ней не нуждалась – никого не подпускала к себе, и сама бы ни за что не вступилась за незнакомого, неизвестного человека.
Поняв, что, несмотря на обреченность положения, ей дали фору, Нарбелия постаралась собраться с мыслями. Она окинула взглядом комнату, прислушалась. За окном громко топали кони и кричали люди – похоже, Брук и Ирис поспешно призвали подкрепление. На миг небо укрыла темная тень. Дракон.
Охотники обложила лаПлава со всех сторон, не оставив и щели, через которую возможно было бы улизнуть. «Если не смогу бежать, буду драться насмерть» – решила для себя наследница, ощутив слабый прилив магической силы. Надолго не хватит, но нескольких негодяев она точно размажет по стенам. Только смысла в том нет: когда она погибнет, малыша все равно заберут и обрекут на погибель.
Из глаз Нарбелии хлынули слезы злого бессилия, а в памяти всплыло лицо Хайди. Хайди. Почему его нет рядом? Хотя… Сердце бывшей наследницы истошно забилось. Ну, конечно! Призыв! Призыв, который она наложила на мертвеца однажды в припадке ярости, желая досадить.
Едва сдерживая нервный стук зубов и дрожь рук, принцесса зашептала заклинание. В тот же миг воздух в центре комнаты потемнел, сгустился и пошел водоворотом, материализуясь в человеческую фигуру.
– Плохи твои дела, дорогая, как я погляжу, – прозвучало вместо приветствия.
– Хайди, ты пришел, – давясь подступившим всхлипом, прошептала Нарбелия, – я не верю, что ты пришел…
– Такова суть призыва, – усмехнулся мертвец, прислушиваясь к звукам, доносящимся из коридора и со двора, – значит, королевская охота удалась, – задумчиво добавил он, подходя к изголовью кровати и понижая голос, – только призыв свой ты сотворила зря. Я не смогу вытащить тебя отсюда – ты еле жива, а под стенами стоит целая армия с драконом в придачу.
– Хайди… – Нарбелия коснулась его руки, принимая мертвенный холод в свою измученную жаром и напряжением ладонь, – пообещай мне кое-что.
– Пообещать? – внимательный взгляд пронзил глаза бывшей наследницы, – не считай меня всемогущим…
– Значит, стань таким, – принцесса нежно перебрала его пальцы, остановила взгляд на золотом кольце с гербом, под которым лишь теперь разобрала выгравированную надпись, вернее единственное оставшееся от этой надписи слово: «Никогда», – пообещай, поклянись мне сейчас, что вытащишь отсюда моего ребенка. За это я отдам тебе все – мои сокровища, мой трон, мою кровь, мою плоть, мою жизнь…
– У тебя уже нет ни трона, ни сокровищ, и жизнь твоя висит на волоске, – ответил мертвец, но голос его прозвучал мягче, чем обычно.
– Тогда, возьми мою любовь, – вырвалось у Нарбелии непроизвольно, словно кто-то чужой вложил эти слова в ее истрескавшиеся, пересохшие губы.
– Любовь? – брови Хайди удивленно приподнялись. – Странно слышать такое от тебя, но, вижу, сейчас ты не врешь. Да будет так, – холодные руки протянулись к малышу, и тот беспокойно завозился, отлученный в миг от материнского тепла, – наложи на него заклятье сна, лишний шум нам не нужен…
Устав от бессонных поисков, Брук дремал, сидя напротив двери, за которой держали принцессу-беглянку. Сон тянул его голову к полу, но командир охотников слишком сильно ценил свою добычу, и через щели прикрытых век неустанно следил за выходом из покоев роженицы. Чтобы немного взбодриться, Брук мысленно раскладывал и сортировал сокровища, обещанные Минией за поимку Нарбелии.
Брук радовался: основная работа сделана, под окнами сидит дракон и стоит целый полк вооруженных солдат. Что может случиться? Однако внутреннее чутье охотника подсказывало ему, что где-то поблизости притаилась опасность…
Когда в коридоре, словно из ниоткуда, появился закутанный в черные одеяния человек, Брук моментально вскочил и дернул из ножен меч. Мрачная фигура бесшумно двинулась в его сторону, колыхнулся на капюшоне дорогой песцовый мех, стремительно взметнулась рука, и командир повис, схваченный за горло и вздернутый над полом. Беспомощно болтая в воздухе ногами, Брук отчаянно захрипел, но ледяные, безжалостные пальцы вошли в его шею, словно она была куском теста.
– Стоять! Ты еще кто? – раздалось из лестничного проема – Ирис почуяла неладное и тут же пришла на помощь соратнику, – Брук! – заорала она истошно, увидев распластанное на полу тело.
Эльфийка замерла, парализованная ужасом. Существо, приблизившееся к ней, источало холод смерти, глаза, горящие в тени капюшона, прожигали насквозь.
– Сгинь, нежить! – выкрикнула она, отскакивая в сторону, одновременно вынимая меч одной рукой и творя магические пасы другой.
– Не выйдет, дорогуша, – раздалось над самым ухом волшебницы, – я неплохо умею раздирать глотки…
В тот же миг острые зубы мертвеца рванули нежную кожу девичьей шеи, разжались на миг, а потом впились еще глубже, вгрызаясь в плоть до самого горла.
Брук и Ирис пали быстро и почти бесшумно, но даже нескольких едва слышных хрипов хватило, чтобы остальные охотники и подоспевшие позже воины явились на звук. Достигнув коридора и заветной двери, они не успели даже разглядеть таинственного врага – их ослепила яркая вспышка, после которой ударили молнии и огневые шары. В дверном проеме комнаты, придерживаясь за косяк и неуверенно пошатываясь на непослушных ногах, стояла
