– Беги! Я прикрою, – прорычала она, оценивая усталым, решительным взглядом степень ущерба от своей атаки.
Черная фигура рванулась к лестнице, а на оставшихся врагов обрушился новый каскад молний и огня…
Закутанный в теплое одеяльце, младенец мирно спал в корзине из-под фруктов и не ведал о том, как рыдает в бессильной истерике его мать, как проклинает своих подчиненный лично прибывшая в лаПлава Миния, как жители замка прячутся в испуге по своим комнатам… Новорожденного баюкал шум ветра и едва различимый звук шагов того, кто нес его колыбель, перекинув на ремне через плечо. Человек не дышал, и не источал тепло, его сердце не билось, а руки были неимоверно холодны, но малыш больше не тревожился – ведь рядом со своим спутником он ощущал спокойствие и безопасность…
Таша открыла глаза, вглядываясь в серое сияние раннего утра. С навеса капало – последнее напоминание о прошедшем в ночь дожде. Сырая трава блестела серебром.
Девушка подняла голову, подтягивая к подбородку нагретую изнутри шкуру. Фиро сидел рядом, неподвижный, словно высеченная из камня фигура. Перед ним горел костер, потрескивал, раскусывая сырые, не желающие гореть ветки.
Услышав подле себя сопение и фырканье, принцесса обернулась: огромный виверн лежал на земле, пряча под навес голову, похоже, ночной дождь доконал и его. Протянув руку, девушка коснулась могучей головы зверя. Тот то ли фыркнул, то ли мурлыкнул в ответ – не такой уж и страшный, когда спит.
– Спи, время еще есть, – не поворачивая головы, сказал ей мертвец, – до Сибра осталось немного.
– Жалко тратить время на сон, – шепотом ответила Таша, косясь на спящего виверна, – похоже, он еще не отдохнул как следует. Кстати, как его зовут? – поинтересовалась она.
– Ичир, – ответил Фиро.
– Что значит Ичир?
– На гоблинском наречии это значит «ручей».
– Ручей? – удивилась принцесса, рассматривая огромные когти и массивные челюсти крылатого монстра, – странное имя для такой зверюги.
– Пожалуй, – согласился Фиро, – второго, того, на котором летает Широ, вообще зовут Сишенин – «ландыш». Этих животных разводят гоблины-горцы. Они живут далеко на юго-западе, всего несколько племен – малочисленный и редкий народ, в отличие от их северных и восточных собратьев. Эти гоблины ловят, приручают и разводят вивернов, а потом продают на Север и в Шиммак. Они любят называть этих зверей странными именами, такие у них традиции…
За время разговора остатки сна сняло, как рукой, но свежесть утра не располагала к тому, чтобы вылезти из-под теплой шкуры. Натянув ее на плечи, Таша переползла поближе к Фиро и прижалась к нему, уложив голову ему на колени. Умиротворяющее тепло ожившего огня, чуть заметное движение травы, чуть слышный шелест листьев и река, звучащая неподалеку. И они вдвоем… втроем, если считать спящего Ичира. Мир и покой – долгожданные, абсолютные, Казалось, что жестокое время, наконец, смирилось и утихомирило свой безумный бег. Казалось, что можно сидеть вот так бесконечно долго. Сидеть, и не думать о будущем расставании, о прошлых обещаниях, обязательствах, несделанных делах… Таша закрыла глаза.
– Когда взойдет солнце, мы отправимся в путь, – сказал Фиро, и его рука, все еще холодная, коснулась головы девушки, прошлась по растрепанным волосам.
– Не хочу, чтобы оно поднималось, – честно ответила Таша, вздыхая.
– Если не будет рассвета, все утонет во тьме, а с ней шутки плохи. Она и так рядом, ожидает, когда оступимся, или повернем назад.
Он замолчал, и Таша тоже молчала, путаясь в мыслях, боясь того, что ждет их впереди. «Что будет? Куда мы пойдем? Где окажемся и вернемся ли назад? Встретимся ли снова? » – от этих нестройных, панических мыслей в душу потянулись холодные щупальца отчаяния, которое, словно спрут, окутало, окружило, сжало, не оставляя места покою и надежде.
– Не бойся, – почувствовав страх девушки успокоил ее Фиро, – не поддавайся страху, если судьба вывела нас на этот путь, значит, нам суждено его пройти…
С первым солнечным лучом они поднялись в воздух и полетели к Темным морям. За спиной остался Алый Лем с его красными крышами и непобедимым благоуханием цветов, которое, казалось, чувствовалось даже на высоте.
Под брюхом виверна сгустился лес, и сердце Таши забилось сильнее от воспоминаний о событиях недавнего прошлого. Серым пятном мелькнула Игния, серебристо-серой лентой потянулась река. Все ближе и ближе был Сибр. Все сильнее и сильнее чувствовалось горячее дыхание юга. Все больнее и больнее колола сердце принцессы каленая игла предстоящей разлуки.
Фиро молчал, крепко сжимая повод и пристально глядя вниз. Его лицо хранило выражение сосредоточенной уверенности. Таша, сидящая впереди, этого видеть не могла, но безмолвную непоколебимость мертвеца она чувствовала спиной, и чувство это предавало ей сил.
К вечеру на горизонте поднялся большой город. Синим частоколом поднялись очертания остроконечных башен и дворцов. Город тянулся длинной полосой, насколько хватало глаз, к нему вела широкая дорога, по которой двигались вереницы путников, маленьких, словно блохи. По обеим сторонам торгового пути колыхалась полевая трава, далеко за полем виднелся лес.
Когда городские стены отчетливо выступили навстречу, высокие и неприступные, Фиро направил виверна вниз, подаваясь в сторону от дороги, подальше от бредущих в пыли животных и людей.
Монстр забил крыльями, табаня воздух, чтобы сбавить скорость, и аккуратно сел на землю, по-брюхо скрывшись в траве. Таша нехотя сползла с его спины следом за Фиро, который покинул седло первым.
Поле колыхалось, словно море в ветреную погоду, и жаркий воздух дрожал над ним, шел рябью. Неприкрытое облаками солнце пекло нещадно. Где-то под ногами дребезжали цикады, выводя скрипучие монотонные трели. По левую руку, там, где шла дорога, виднелись только клубы неоседающей пыли, взбитой многочисленными ногами и колесами, расходящейся в стороны с обочин.
– Почему мы остановились в поле? – девушка оглянулась по сторонам, взгляд утопал в изумрудно-золотых волнах высокой, местами посохшей травы.
– Кагира ждет нас тут. Он совсем рядом, я чувствую, – коротко ответил Фиро, внимательно осматриваясь и нюхая терпкий, отдающий медом воздух.
В унисон его словам расступилась в стороны мягкая трава, выпуская на свет огромную темную фигуру. Учитель поднялся с земли, необъятный и мрачный. Его лицо, прячущееся за гривой волос, было смазанным, затененным, и даже могучее южное солнце не
