Выходных у разведки не бывает, на войне не отдыхают, поэтому Аркадий Иванович отвел резидента в сторону и поспешил доложить ему, что только что встретил зловредного Ростоу – исчадие ада, доложил не просто из страховки, а потому, что работал с американцем по заданию КГБ, оплачивающего все оперативные расходы. Бесспорно, такая разработка являлась скорее исключением из правил во взаимоотношениях КГБ и ГРУ, и больше всего на свете Хват опасался, что о его работе на конкурентов узнает начальство – конечно, никто за это не вызовет на ковер, никто не выдвинет обвинений, однако зарубку сделают, попридержат на поводке и могут даже отвести от причитавшегося генеральского звания. Да еще, не дай бог, пустят слушок, что, мол, Аркадий Иванович не американца разрабатывает, а выполняет функции сексота, капая на сослуживцев – тогда хана!
Собственно, свои тревоги Хват высказывал на каждой встрече с резидентом, и каждый раз тот его уверял в повышенной секретности сотрудничества. Заложив одну руку в карман (другая покоилась на коте, который вообще отвернулся от Антона, видимо поглощенный оперативной дискуссией), Осоргин выслушал хватовскую оценку американского резидента, до глубины Шекспира тут было далеко, но вырисовывалась некая экстравагантность и склонность к открытой провокации, необычные для серых мышей-цэрэушников. Зацепка ли это? Возможно. Очень часто на крючок попадаются именно такого рода характеры с чуть сдвинутой крышей. Разве совершенно нормальный гомо сапиенс возжаждет трудиться на чужую разведку? Под угрозой 300–400 годков тюрьмы, как в оазисе западной демократии, или полновесной «вышки», как в оазисе развитого социализма. Нет, нормальные люди сторонятся шпионских пут, им ближе семейный ужин с сырокопченым окороком, греческим салатом с острой брынзой, им дороже роман Стивена Кинга или вопли битлов, зачем, черт возьми, шпионить на чужую разведку, где, между прочим, и платят хреново и не вовремя? Нет, Ростоу бесспорно не шиз, но штучка необычная, орешек крепкий, вполне допустимо, что он корчит из себя немного чокнутого Гамлета. А Гамлет-то был не лыком шит, лицедействовал под идиота и в результате преуспел: нанизал на нож Полония и отправил на тот свет короля Клавдия – так что бдительности по отношению к Ростоу терять не следует, а надо держать ухо востро. На этом и сошлись, и каждый пошел своим путем со своей живностью.
Арабский Восток всегда был лакомым куском для разведок: черное золото и прочие дары природы, простор для геополитических интриг в игре Востока и Запада, последний холодел от одной мысли, что Советы вдруг настолько укрепятся в регионе, что отрежут, сомнут, взорвут, выльют к чертовой матери все нефтепроводы, посадив мир на голодный паек (остановка заводов, транспорта, потухшие города, замерзшие голодные скелеты, о ужас!). Для страховки американцы уже создали у себя нефтяные склады, англичане больше уповали на старые связи среди арабских шейхов – в свое время прославленный разведчик полковник Лоуренс настолько обольстил шейха Фейсала, что вместе с ним добил до конца проклятую Оттоманскую империю.
Конспиративная квартира резидентуры СИС помещалась тоже на Замалеке, в многоэтажном доме с различными фирменными офисами – между прочим, умный ход: попробуйте выделить агента среди входящих и выходящих толп. Дэвид Смизерс, проверив еще раз, не бредут ли за ним отряды сыска, открыл дверь своим личным ключом и, метнув еще раз натренированный взор на лестницу, ступил на мраморные полы. Доступ в это святое место принадлежал лишь ему и уборщице – жене шифровальщика резидентуры, иногда забегали туда заезжие англичанки (и на солнце бывают пятна!) – йоркширский аскетизм Смизерса порою уступал его рыжему темпераменту. До встречи с Иссамом оставалось десять минут, и Дэвид проследовал в ванную, где образовал строгий пробор меж своих по-юношески буйных кудрей, протер очки в золотой оправе, несколько раз провел по подбородку, оценивая качество выбритости, и даже прыснул слегка на щеки любимым одеколоном «Драккар». Собою он остался доволен: аккуратно сложен, хотя и не спортивен, в сером льняном костюме с галстуком в крапинку (жена утверждала, что именно такой расцветки была юбка у ее бабушки – фермерши с острова Мен), до безумия начищенные бордовые ботинки, обожал отдавать их во власть местным чистильщикам – моцартам своего дела.
Смизерс растянул рот, осмотрел зубы в коронках, скривил физиономию своему отражению в зеркале – подкупающая детскость солидного человека, достал из бара бутылку «Тичерс», плеснул немного в стакан, не забыл лед, и погрузился в свежий «Плейбой». По выработанной годами привычке он приходил на любую встречу за пять-десять минут, дабы осмотреться и адаптироваться к обстановке, его же счастливая клиентура не наблюдала часов, словно существуя вне времени и пространства, и бессовестно опаздывала, доказывая тем самым, кому нести бремя белых.
Так и с Карарой, разгильдяем до мозга костей, хотя и контрразведчиком, впрочем, что такое египетская контрразведка? Одно время СИС считал ее своим филиалом, правда, после Суэцкого кризиса и наглого воцарения Насера в отношениях наступили морозы, и пришлось запрятаться в кусты, дергая за ниточки уцелевших энтузиастов.
Тридцать пять минут, бесцеремонное опоздание, Смизерс раздраженно оперся руками о подоконник, наблюдая в окно, как Иссам Карара подъехал к дому на белом «Форде» и сразу ринулся в подъезд, даже не оглянувшись. Чего еще ожидать от этого самоуверенного бонвивана в расшитой золотом галабее, ему бы модельером работать, а не в спецслужбе.
– Как я счастлив видеть вас, мой дорогой Дэвид! – Карара, как всегда, лучился солнечным диском, впрочем, ледяную физиономию Смизерса растопить не удалось: принципы есть принципы, агента постоянно надо воспитывать, и Дэвид молча постучал отполированным ногтем по-своему «Лонжину».
– Извините, что я опоздал, сэр, но в Каире такие пробки.
– Кстати, я много раз просил вас не подъезжать к конспиративной квартире на своей машине! – Дэвид был тверд, словно дуврские скалы, сколько ни продувай их ветром.
– Тогда бы я опоздал на целый час, дорогой Дэвид! – юлил агент. – Я так ценю ваши замечания – ведь слова искреннего друга – это бальзам на сердце, и я каждый раз радуюсь, слушая вас. Извините, Дэвид, но сейчас время намаза, и я должен помолиться.
Иссам достал из портфеля маленький коврик, вышел в соседнюю комнату,
